"Валентина Журавлева. Орленок " - читать интересную книгу автора

свет. Атмосфера Электры, содержащая в верхних слоях много озона, не
пропускала ультрафиолетового излучения, и лицо Открывателя, никогда не
знавшее загара, было неестественно белым. Откинувшийся на спинку кресла,
глубоко дышавший через полуоткрытый рот, в темных очках, подчеркивавших его
бледность, Открыватель производил впечатление тяжелобольного.
Мы, не сговариваясь, старались развлечь своего пассажира. Мы беспечно
болтали. Мы расспрашивали Открывателя о его работе (он писал историю
покорения Электры), говорили о Земле, охотно смеялись над каждой шуткой - и
ни словом не обмолвились о том, что угрожает кораблю. В эти шестьдесят минут
для нас не существовало никаких опасностей...
О чем думал Открыватель, слушая наши разговоры? Понимал ли он, что мы
только играем? Возможно. Не знаю как другие, но в присутствии Открывателя я
чувствовала себя ребенком. Все мы, в сущности, еще очень мало сделали в
жизни, а Открыватель сделал столько, что хватило бы на много жизней.
Да, вероятно, Открыватель с самого начала видел нашу игру. Но он
молчал. А на лице его ничего нельзя было прочесть. Когда он изредка снимал
очки, меня поражал контраст между живыми, очень выразительными глазами и
совершенно неподвижным, похожим на мраморное изваяние лицом. "Результат
одиночества, - сказал как-то наш врач. - Все чувства ушли вглубь".
...Стрелка часов неумолимо движется по циферблату. Надо спешить, и я
буду говорить о главном.
Однажды Открыватель, спустившись в кают-компанию, никого там не застал.
Обстоятельства сложились так, что экипаж должен был работать. Никто не мог
покинуть пост управления. И только мне капитан приказал идти в
кают-компанию. Я дублер, и для меня полет считался учебным...
С капитаном не спорят. Я оставила товарищей и прошла в кают-компанию.
Открыватель, как обычно, сидел в кресле. Он встал, увидев меня, и молча
кивнул головой. Его не удивило, что я одна, и он ни о чем не спросил. А я
старалась говорить весело и беспечно. Это было трудно. Темные стекла очков
бесстрастно поблескивали под светом корабельных ламп, но мне казалось, что
Открыватель видит все. После нескольких фраз (не помню, о чем я говорила)
наступило молчание. Сквозь гул двигателей пробивался тревожный звон
аварийных автоматов. Я тщетно искала, что сказать. И, когда молчание стало
невыносимым, я услышала негромкий, спокойный голос Открывателя:
- Скажите... какая она... Земля?
Я уже хотела ответить первой пришедшей на ум фразой, как вдруг что-то
заставило меня насторожиться. Я подумала: "Ведь этот человек никогда не был
на Земле. Как ему объяснить?"
Странно, но только в этот момент я впервые осознала, что это такое -
никогда не быть на Земле.
Открыватель ждал ответа, а я думала о том, что никакие слова не могут
передать красоту Земли. Слова - жалкие копии. Они действуют лишь тем, что
пробуждают у нас живые воспоминания. Но, если воспоминаний нет, слова
бессильны, кощунственны, оскорбительны для красоты пашей планеты...
Мысль эта нахлынула внезапно, и в течение какой-то доли секунды я вдруг
до боли остро почувствовала непередаваемую прелесть Земли. Нет, в это
мгновение я увидела не те праздничные уголки, с которыми часто связывается
наше представление о красоте. Я увидела заброшенный лесной пруд: шершавые
стволы над зеленой, присыпанной золотом солнечных стружек водой, и
сморщенный желтый лист, который, покачиваясь, плывет мимо мокрой травы...