"Валентина Журавлева. Придет такой день" - читать интересную книгу автора

что покинул поле битвы, самое пекло.
Сжав кулаки, наклонившись вперед, он стремительно шагал по узким
дорожкам, и на его лице ясно была видна мучительная, напряженная работа
мысли. Беккерель говорит, что незнакомец был поразительно похож на Бодлера,
каким он изображен на знаменитом портрете кисти Курбе: запавшие глаза под
массивным лбом, резкие морщины у рта; упрямо выдвинутый подбородок.
Внезапно этот человек останот вился и простоял несколько минут
совершенно неподвижно. Потом поднял руки; пальцы начали быстро двигаться,
словно собирая в воздухе какой-то прибор. Закончив работу, человек
машинально обошел невидимый, несуществующий барьер, словно опасаясь задеть
его и повредить.
Немало друзей было и у Десеня: писатели, поэты, художники.
Когда Десеня просили рассказать о дальних странах, он отбирал самое
красочное и ни слова не говорил о пережитых трудностях, не жаловался на
опасности и лишения. Вот почему "Путешественники", которых Эмиль Верхарн
посвятил Десеню, наполнены такой торжественной созерцательностью:
Пустыни рыжие и степи - без границ,
Подвластные громам и ураганам бурным,
И солнца, саваном одетые пурпурным,
Туманным золотом вечерних плащаниц
И храмы медные, где щит и меч тяжелый
У паперти, и крест над ними в вышине,
И старых кесарей, в оцепенелом сне
Навеки замерших, чугунные престолы.
Устои островов над мутно-голубой -
То бирюзовой, то опаловoй - пучиной,
И дрожь, и тайный страх бескрайности пустынной -
И вдруг, как молоты гремящие, прибой!..
Многим казалось, что Миар и Десень идут совершенно разными путями.
Между тем все было значительно сложнее. Десень объявил о своем намерении
исследовать подводную растительность; это навело Миара на мысль ввести в
практику фармацевтической химии высокие давления.
Полгода "Рыбка", шхуна Десеня, провела у островов Эгейского моря.
Рослый англичанин-инструктор помогал Десеню надевать громоздкое водолазное
снаряжение и, глядя в пространство, говорил: "Вам, конечно, наплевать на
правила, но я обязан их повторить".
И он их повторял. Матросы налегали на рукоятки помпы, начинался спуск.
Десень подолгу бродил на небольшой глубине, присматриваясь к загадочному
миру водорослей. Он забывал отвечать на сигналы.
Поздней осенью, когда "Рыбка" возвращалась в Марсель, англичанин,
флегматично сплюнув за борт, сказал Десеню: - Я спорил сам с собой - на
хорошую выпивку против двух пенсов, - что это плохо кончится.
Там, внизу, не место для прогулок. Надо работать - и пробкой наверх. Но
вы живы, а в трюме у нас полно вонючей травы. Все это трудно объяснить.
- Возможно, - согласился Десень. - Нечто подобное говорил мне и
господин Франс: дьявол всегда на стороне ученых.
"Этюды о водорослях" Десеня хорошо известны, их перевели на многие
языки. По чистой случайности в "Этюдах" нет ни слова о морском экстракте:
книга была уже на прилавках, когда Десень впервые получил фиолетовый,
отсвечивающий металлом порошок, обладающий удивительной силой. Ничтожной