"Людмила Жукова. Прошу тебя, припомни... (Сб. "Фантастика-82")" - читать интересную книгу автора

глаз Кати. И вдруг сказал:
- У меня на квартиру первая очередь. А профком что-то затягивает,
видно, поняли, что могу не вернуться. Надо ехать! - И стукнул ладонью по
столу, расплющив мякиш.
- Ты откуда знаешь, что профком затягивает? - задержав дыхание,
спросила она.
- Жена написала. Я не говорил тебе, что состою в законном браке,
прости. Это не имело никакого значения. У меня с ней давно нет контакта,
она к другому уходила, пока я на практике преддипломной был, а дочку - два
года ей было - матери моей отвезла. Для нее-то я и хочу квартиру получить,
для дочери. А сейчас жена с дочкой живут в коммуналке, там сосед вечно
пьяный. Вот такие дела.
Она молчала, убитая известием. А сказать ей хотелось многое: "А ты
подумал, что будет со мной? Что мне-то теперь делать? Ты уедешь. Как я
буду без тебя? И что скажу людям?"
Но ком стоял в горле, и, только когда она нашла другие слова - жесткие
и потому освобождающие ее от недавнего обожания, ком ужался, пропустил их:
- Уйди от меня, пожалуйста. И не приходи прощаться. Ты мне больше не
нужен.
- Ты не права! - воскликнул он, удивленно глянув сиреневыми, впервые
беспомощными глазами. - Я же должен им оставить квартиру. Это мой долг
мужчины. А потом я приеду...
Она выбежала из дома, чтобы закончить этот тяжелый разговор, и
пряталась у подруг, пока не узнала, что он ушел. Проплакав на плече у
Марьи Карповой два дня, она в непонятной решимости подала на вечернее
отделение философского факультета, где была кафедра психологии, ходила на
экзамены упрямая, злая, отчаянная. Сдала, поступила и устроилась при
кафедре психологии лаборанткой.
Темой первой же курсовой выбрала - память. Сокурсникам, а позже и
коллегам, объяснила, что натолкнула ее на выбор темы история с Мефодием
Ильичом Карповым.


Солдат Мефодий Карпов потерял память после контузии - в боях за Днепр.
Не мог вспомнить, откуда он родом, как звали родителей, жену, детей. Когда
еще он лежал в госпитале, Марья с детьми приходили к нему, плакали, а его
взгляд равнодушно скользил по их мокрым лицам и безучастно обращался к
окну, к небу. Таким он остался и дома - живой будто человек, а словно
мертвый. Даже когда его нашел с опозданием орден и вручивший награду
военком произнес прочувственную речь, старый солдат равнодушно смотрел в
окно, на облака. Только одно слово заставило его насторожиться - Днепр.
- Днепр? - переспросил он. - Днепр...
Но искорка угасла, не разгоревшись, и он вновь обратился к окну.
Катя, присутствующая при этом, заплакала так же горько, как и Марья,
жена его.
- Ох, батюшки, живу я и не знаю, чи мужняя жена, чи вдова, - горевала
Марья. - А ночью-то он бормотать стал. Все Савву какого-то поминает:
"Савва, доплыви!" - кричит. А днем спрошу, кто такой Савва, он и не
помнит!
- Разреши, Марья, я у постели Мефодия Ильича посижу с магнитофоном? -