"Петер Жолдош. Сверхзадача" - читать интересную книгу автора

или, что более вероятно, нежился в теплой воде какой-нибудь укромной
заводи - левый бок его блестел от налипшего ила, когда один из
"стальных слуг" Гилла, двигавшийся по запрограммированному пути,
вспугнул его из приятной грязевой ванны. Рассерженное животное
неуклюже кружилось на месте. Невиданное чудище, возмутившее его покой,
не имело никакого запаха, а обоняние было для хрюков самым надежным
стражем и помощником. Хрюк, задрав вверх тяжелую голову, пытался
уловить ноздрями хоть какой-нибудь понятный ему сигнал, но тщетно;
тогда он грузно двинулся на близстоящий куст, но на полпути
остановился и свернул в сторону.
Гилл медленно направил на него лучевой пистолет, стараясь сдержать
в руках дрожь от тяжести. Хрюк между тем продолжал бессмысленно
метаться на лугу, то и дело меняя направление. Ствол пистолета
довольно неловко следовал за ним. Наконец Гилл потерял терпение - Юму
давно уже бесновался на своей конце спирали, - нажал спусковой крючок
и полоснул лучом, как очередью автомата, по участку пространства, где
топталось животное. Гора мяса рухнула и замерла в неподвижности.
Странно, Гилл почему-то не почувствовал гордости, обычной для
охотника, поразившего живую мишень.
Шарик, быстро орудуя большими острыми ножницами - он в точности
повторял движения хозяина, - разделал тушу. Поначалу Гилл собирался
нагрузить робота кусками мяса, которое хотел взять с собой в
"Галатею", но тут голод взыграл в Юму с такой силой, что он отказался
от первоначального плана и заставил Шарика собирать хворост. Он
помнил, сколько изнурительного труда нужно было положить, чтобы
разжечь костер после долгих тропических дождей, а потому испытывал
приятное превосходство перед Юму, переставляя регулятор лучевого
пистолета на нужное деление. Две-три секунды направленного луча - и из
кучки хвороста поднялись языки ярко-желтого пламени, затрещали
вспыхнувшие ветки. От предвкушения еды потекли слюнки. Дразнящий кусок
мяса, который не давался во сне, никуда не денется. Вот он, еще
несколько минут, и можно наконец поднести его ко рту.
Шарик держал на вытянутой руке мясо над костром, не спеша
поворачивая его; конечности робота нечувствительны и к гораздо более
высокой температуре. Если бы не мучительное чувство голода, Гилл
расхохотался бы: таким нелепым было зрелище стального чудища,
жарившего у огня совершенно ненужное для себя мясо.
Наконец филе из хрюка достигло примерно той кондиции, которая была
столь соблазнительна во сне, стало коричневато-розовым, пропиталось
собственным соком и ароматом свежего дыма, и он подал Шарику команду
остановиться.
Мясо было горячим, как тлеющие угольки, он перекидывал его с ладони
на ладонь, шипя и присвистывая. Грязь на ладонях от запекшейся крови,
смешавшейся с соком, стала еще чернее, и Гилл с некоторой тревогой
вспомнил об элементарных правилах гигиены. Но Юму, скакавший в
неистовстве все это время, нахально лишил его слова. Дав мясу немного
остыть, он поднес его наконец к рту и откусил кусочек. Божественный,
ни с чем не сравнимый вкус разлился, казалось, по всему телу; и Юму
ел, ел, рвал зубами податливую волокнистую массу, глотал, едва
прожевав очередной кусок, торопясь и захлебываясь, словно боясь, что в