"Безумие стали" - читать интересную книгу автора (Погудин Андрей)

Джаб.

На центральных улицах Таггарда редко случалось столпотворение. Здесь жили богатые и уважаемые люди, простой люд беспрепятственно миновал ворота крепостной стены только в случаях празднеств или публичных казней. Последняя проходила месяц назад – посреди Эшафотной площади палач укоротил тело Гарбургского Отравителя ровно на одну голову. Негодяй испортил воду в колодцах целого города, бросая туда трупики крыс, но даже под пытками не сознался, зачем сделал это.

Подковы звонко цокали по брусчатке. Джаб помнил еще «каменную пошлину», когда каждый человек, вступивший на благословенную землю Кряжа, обязан был положить в телегу сборщика булыжник, зато сейчас на мостовую приятно смотреть. Во времена Робурга Завоевателя нечистоты свободно стекали с холма по канавам, но уже Кир Справедливый додумался закрывать их каменными плитками, и теперь по ним шествовали прохожие, не мешая проезду всадников. Джаб приветствовал знакомых, прикладывая ладонь к шлему, Ларкин же игнорировал всех.

Они по краю миновали оживленный рынок, где слуги придирчиво выбирали самые свежие продукты для столов господ, и проехали в Северные ворота. На Выселках жизнь била ключом: по улицам сновал разношерстный люд, куда-то спешили запыленные всадники, у речных причалов переругивались на родных языках торговцы. Два драгуара невозмутимо вышагивали по мостовой, не замечая суеты кругом, но Джаб сразу подобрался – где-то в этой толчее могут скрываться враги. Чак настороженно поглядывал по сторонам и держал наготове щит, чтобы успеть прикрыть господина от любой опасности; Ларкин же, казалось, брал пример с коней – он не обращал внимания на людской водоворот и меланхолично покачивался в седле, погруженный в свои мысли, но отрешенность его была обманчивой.

Когда они пересекали очередной мост на улице Лодочников, навстречу сунулся наемник, облаченный в кожаный панцирь и потемневший шишак. Его полукровка хотел уступить дорогу громадному драгуару, но всадник пришпорил коня, и тот рванулся вперед. Он втиснулся между Ларкиным и перилами, Раш заржал и остановился. Наемник понукал коня, но тот также не мог сдвинуться с места, зажатый боком драгуара. Генри очнулся от дум и уставился на нарушителя спокойствия.

– Куда вы так спешите, любезный?

– Не ваше дело. Я тороплюсь, дайте проехать!

– Поразительная наглость, переходящая в глупость. Ты не находишь, Джаб? – спросил Змей.

– Вежливость редко присуща наемникам, – подтвердил виконт.

– Я первый въехал на мост, вы обязаны меня пропустить!

– Милейший, я обязан только своему королю и то в служебное время, – сказал Генри.

Закованный в броню кулак врезался в скулу грубияна. Лязгнул металл. Помятый шлем перелетел через перила, его хозяин отправился следом. Падение замедлило стремя, но изношенная подпруга лопнула, и наемник рухнул в канал, подняв кучу брызг. Ребятишки на берегу засмеялись, указывая на барахтающегося воина. Какой-то сердобольный мастеровой бросил ему конец веревки. Джаб слышал, что кони со временем становятся похожи на своих хозяев, в случае с Рашем это обстояло именно так. Драгуар косился на выскочку, посмевшего заступить ему путь, и, наконец, куснул того за бок. Полукровка всхрапнул и попятился, благо, что упрямый наездник уже покинул его вместе с седлом. Ларкин съехал с моста под восторженные крики детворы.

– Никакого уважения к гвардии…

– А ведь ты его чуть не убил, – заметил Джаб. – Что, если бы он утонул?

– Чепуха! Я ему жизнь спас, – бросил Змей.

– Как так?

– Виконт Нивельхейм, иногда мне кажется, что ваш великолепный арно жмет вам голову, отчего мыслительные процессы в ней несколько замедляются. Скажите на милость, как может утонуть человек, у которого из доспехов только кожаная куртка и ржавый шлем?!

– После такого удара я бы разучился плавать.

– Подобные наглецы не тонут. Он еще благодарить меня будет, если не совсем дурак.

– За что это, интересно?

– За то, что я ограничился оплеухой. Посуди сам, если бы я не окоротил этого выскочку, он бы еще на поединок меня сподобился вызвать по своей невежественности…

– На котором ты бы его зарубил, – закончил Джаб.

– Само собой, – подтвердил Змей. – Ненавижу глупцов. Впрочем, я немного развеялся благодаря этому господину и у меня появилась одна идея.

– Какая?

– Пока не скажу, надо всё обдумать. А вот и оплот нашей доблестной стражи!

Сложенное из черных камней здание высилось на три этажа вверх и уходило на два вниз. Под землей находились камеры, где до суда коротали время воры, насильники и убийцы, хотя молва утверждала, что в Мерзлых Подвалах томятся не только преступники. Джабу приходилось бывать в мрачных стенах Дома Закона из-за того, что его подчиненные излишне шумели в тавернах и тревожили сон добропорядочных жителей Таггарда. После внесения штрафа нарушители порядка обычно заступали в караул казармы сроком до полумесяца, а особо отличившихся Джаб посылал на усиление городских ворот, где они нередко были вынуждены нести службу с теми же людьми, что доставили их в казематы.

Руководил стражей граф Зейн Мердок. Как и все титульные, он недолюбливал дворян родовых, владевших замками и землями. Король Робург возвысил Мердока после подавления бунта Вольных каменщиков, протестующих против монополии Гильдии – тогда стражники показали себя с лучшей стороны, но и воды с тех времен утекло немало. Зейн до сих пор очень трепетно относился к пожалованному титулу и не терпел к себе обращения, отличного от «сиятельного графа». По роду службы Джабу приходилось с этим мириться, но Ларкин часто плевал на условности.

– Привет, Мердок! – возвестил Змей, ворвавшись в его кабинет шестью футами сияющих доспехов.

Джаб вошел следом, заметив, что капитан стражи так скривился от приветствия Ларкина, словно сжевал целый лимон. Не обращая внимания на гримасу Зейна, Генри расселся в кресле и закинул ногу на ногу. Снятый шлем он поставил на стол, полированный бок арно причудливо отобразил физиономию Мердока, и так не отличавшегося красотой. Джаб учтиво поклонился хозяину кабинета и занял соседнее кресло.

– Я хотел узнать у вас, сиятельный граф, до каких пор по улицам Таггарда будут расхаживать преступники и посягать на жизнь лучших дворян королевства? – спросил Ларкин, произнеся любимое обращение Мердока тоном сродни ругательству.

– Здравствуйте, Ларкин. Добрый день, виконт Нивельхейм. Вам следовало навестить меня сразу же после покушения для составления словесного портрета злоумышленников, – сказал Зейн, проигнорировав вопрос Генри.

– Я сообщил стражникам всё, что знал, – сказал Джаб.

– Вы нашли уже трубочиста-стрелка и возницу? – перехватил инициативу Ларкин.

– Дорогой граф, мы задержали трех подозрительных трубочистов и пять возниц. Скоро их начнут допрашивать. Результаты я сообщу вам ближе к вечеру. Возможно, виконт, вы сможете припомнить еще какие-либо подробности?

– Ммм, покушение произошло так быстро, что я запомнил только одежду… но опознать негодяев смогу.

– Вот как? Хорошо, тогда пойдемте со мной.

– Пока вы ходите, я хотел бы взглянуть на тот арбалет, который вы должны были снять с крыши, – сказал Змей.

– Не сомневайтесь, граф, мои люди работают на совесть, просто им не всегда хватает улик.

С этими словами Мердок подошел к полке и достал с неё орудие покушения. Он положил арбалет рядом со шлемом, Джаб поднялся из кресла, и они прошли в боковую дверь. Выкрашенный серой краской коридор освещали масляные лампы. Капитан стражи шагал впереди, что-то бормоча себе под нос – общение с Ларкиным не прошло для него бесследно. Джаб давно привык к причудам друга, но посчитал нужным сгладить его слова:

– Прошу вас извинить Генри, он часто ведет себя бесцеремонно.

– Да уж, не перестаю удивляться, как он еще дожил до своих лет с таким характером. Будь я помоложе, обязательно вызвал бы его на поединок.

Джаб промолчал, сдерживая ухмылку. Раньше Ларкина часто приглашали выяснить отношения с помощью меча, но в последнее время это случалось всё реже – слава Змея как искусного воина бежала впереди него, а покровительство маршала и самого короля служило лучшим щитом от злых языков. Многие рыцари вздохнули с облегчением, когда Ларкин стал капитаном гвардии, ведь теперь он не мог участвовать в турнирах. Впрочем, Генри не сильно расстраивался по этому поводу – выиграв в трех наиглавнейших схватках: битве на мечах, копьях и общем сражении, он охладел к ристалищам.

Ступеньки спустились на первый уровень подземелья. Справа и слева переплетались прутья решеток, в камерах сидели и лежали на прелой соломе задержанные, но еще не осужденные люди. Мердок провел Джаба в конец коридора, где располагались комнаты для допросов. Крепкий стражник отворил дверь, дворяне очутились в помещении, заставленном различными приспособлениями. Джаб – слава богам! – никогда не бывал ниже первого этажа Дома Закона и теперь с интересом осматривался по сторонам. В подвале размещалось всё необходимое для тщательного допроса: виконт узнал дыбу, рядом стоял доспех с торчащими вовнутрь шипами – Железная Вдова, а на столе лежали инструменты с блестящими лезвиями и бурыми пятнами на рукоятях. Уже от созерцания пыточных принадлежностей Джаб испытал острое желание признаться во всех грехах, какие же муки претерпевали те несчастные, кто на своей шкуре опробовал эти щипцы, иглы и ножницы?

– Вот здесь мы допрашиваем подозреваемых, – сказал Мердок. – Я хотел показать вам эту комнату, чтобы вы не сомневались в наших способностях узнать истину.

– Да уж, впечатляет, – выговорил Джаб.

– Теперь мы пройдем в общую камеру, где вы сможете опознать злоумышленников.

Они вернулись в коридор. Зейн отдал распоряжение стражнику, тот захватил со стены лампу и сдвинул засов на двери. На длинной скамье сидели задержанные трубочисты, возницы, а также несколько пьяниц в грязных лохмотьях. Люди щурились от света, один толстяк сразу же начал возмущаться, по какому праву его тут держат. Мердок поморщился и приказал всем встать. Стражник пошел перед шеренгой, освещая лица людей, Джаб внимательно всматривался в каждого. Как он и ожидал, среди них не было тех, кто на него покушался. Конечно, лицо возницы он не разглядел под капюшоном, но вот плащ из добротного сукна запомнил хорошо – ничего похожего на потрепанную одежду задержанных.

– Это не они, – сказал Джаб.

– Вы уверены, дорогой виконт? – спросил Мердок.

– Совершенно, сиятельный граф. Отпустите этих несчастных, они не заслуживают знакомства с той комнатой.

– Хм, ну если вы настаиваете. Капрал, освободите задержанных за исключением бродяг.

– Слава железным тиграм! – заорал толстяк, разглядев чеканку на панцире Джаба.

– Разве это не насмешка судьбы? – вопросил Мердок, провожая взглядом торопящихся к выходу людей. – Они сейчас благодарят вас, из-за кого и попали в наше подземелье, и клянут стражников, добросовестно выполнявших свою работу.

– А вы философ, граф, – заметил Джаб.

– Упаси Троица! Просто иногда размышляю о несовершенстве нашего мира.

– Угу. Я думаю, если вы не поймали преступников по горячим следам, то сейчас их и подавно не найти.

– Рад, что вы это понимаете. В любом случае, я сообщу вам, если моим подчиненным удастся что-либо разузнать.

– Благодарю.

– Пока не за что. Забирайте своего Ларкина, виконт, и будьте осторожны на улицах.

Генри сидел в том же кресле, где они его и оставили. В руках он держал арбалет, но по грустному лицу друга Джаб понял, что тот ничего полезного из осмотра оружия не вынес, так же как и он из опознания. Змей выслушал неутешительные результаты и, подхватив свой шлем, раскланялся с Мердоком. Чак ждал рыцарей на улице. Хлопья липкого снега падали на мостовую, меж камней бежали мутные ручейки. В просвете туч показалось солнце.

– Зря ты злишь Мердока, – сказал Джаб. – Он исправный служака и к тому же не глупец.

– Вижу, ты взял в привычку корить меня за все мои действия, – отозвался Ларкин. – Прямо как моя покойная матушка, славится она на небесах.

– Неужели тебе нравится, когда тебя ненавидят?

– Честно говоря, мне всё равно. Жизнь скучна, а если стараешься понравиться всем, то просто невыносима. У Мердока отвратительное вино, я не хотел, чтобы он вновь угощал меня этой отравой.

– Поэтому ты его и разозлил?

– Не только. Оскорбившись моим поведением, он посчитал лучшим выходом оставить меня, чтобы не наговорить грубостей. Пока вы осматривали казематы, я осматривал комнату.

– Ты копался в его вещах?!

– Фи, виконт. Как вы могли обо мне такое подумать? Я знакомился с уликами, которые ваш исправный и умный служака не счел нужным нам показать.

– Серьезно? И что ты нашел?

– Ага! Нечто очень интересное, щепетильный мой Нивельхейм.

– Генри, не томи.

– Помнишь, я сказал, что у меня появилась идея? Так вот, сначала я думал, что на тебя напали наемники, которым заплатил кто-то из твоих недругов, хотя для меня удивительно, что у такого благочестивого рыцаря, как ты, могут быть враги. Но, столкнувшись с ярким представителем этой братии, меня одолели сомнения. Такие люди действуют прямолинейно, для них было бы гораздо проще подстеречь тебя в каком-нибудь переулке и устроить потасовку, после чего стража бы нашла на мостовой хладный труп одного знакомого мне виконта.

– Вряд ли, ты прекрасно знаешь, как я владею мечом. К тому же не все наемники так глупы, как тот наглец на мосту.

– Вот! Умные воины исправно служат или совершают подвиг на поле брани и затем припеваючи живут в пожалованном господином имении. Более неспокойные натуры продолжают убивать, но продают своё мастерство уже за большую цену и выполняют конкретную работу.

– Так ты считаешь…

– Да. Кому-то ты мешаешь настолько, что он заплатил за твою смерть Красноруким.

– Не может быть!

– Подумай сам. Разве стал бы обычный наемник бросать на крыше дорогой арбалет, только чтобы уйти налегке? К тому же в кабинете Мердока я исследовал стоящий под полкой сундук. Надо заметить, что свои тайны капитан хранит под таким ненадежным замком, который откроется от легкого сквозняка. Внутри я обнаружил добротный плащ возницы и одеяние трубочиста, хоть и заляпанное грязью, но также из хорошей материи.

– Так может, он покрывает кого-то из своих подчиненных?

– Джаб, ты представляешь стражников в роли наемных убийц?

– Но почему же он тогда не сообщил мне о находке?

– Я думаю, кто-то заплатил нашему служаке, чтобы он закрыл глаза на происходящее. В сундуке также лежал увесистый мешочек с новехонькими форинами.

– Я сейчас же вернусь и потребую от него объяснений!

– Спокойнее, Джаб, – произнес Ларкин. – Так ты ничего не добьешься, а только насторожишь его. Надо действовать тоньше.

– Но как?

– На плаще я обнаружил дыру, низ был запачкан кровью.

– Ага, сейчас припоминаю: когда я рубил жерди между повозками, один из возниц вскрикнул. Тогда я подумал, что он испугался оружия, но, видимо, отлетевшая щепка попала ему в ногу.

– И крепко ранила, – сказал Змей. – Держу пари, что этот Краснорукий сейчас хромает.

– И всё же, мне не верится, что мной занялись профессиональные убийцы. За что?

– Причина есть, просто мы её пока не знаем. Эти люди следовали четкому плану даже после неудачи: бросили арбалет, скинули одежду и растворились в толпе. Так могут действовать только профессионалы, но не переживай, как видишь, и у Красноруких бывают промахи.

Несмотря на заверения Генри, Джаб почувствовал, как сердце кольнула тревога. Краснорукие пользовались славой безжалостных и неуловимых убийц, каждый из этого немногочисленного братства прикончил стольких людей, что молва твердила о кровавой красноте, проступавшей на руках душегубов. Возможно, это и правда, боги часто метят выродков. Насколько помнил Джаб, трубочист носил черные шерстяные перчатки. Кто же натравил на него убийц?

Виконт уже не сомневался в правоте Ларкина. Неведомый заказчик прекрасно осведомлен о мастерстве лейтенанта Железных Тигров, он не стал бы поручать такое дело простым наемникам. Тем больше пугала Джаба его решимость. Ничего не зная о причинах покушения, можно предполагать самое худшее. Вдруг удар уже будет направлен не него, а на Луизу? Её могут похитить, чтобы выманить Джаба из города в то место, где ничто не помешает Красноруким завершить своё дело. Он поделился опасениями с Ларкиным.

– Вполне возможно, – согласился тот. – На твоем месте я бы отправил жену к эрлу. В укрепленном замке ей ничего не грозит, она погостит у отца и вместе с ним вернется к турниру. За это время мы постараемся найти исполнителей и заказчика. Хм, подождите меня здесь, я недолго.

Генри перешел улицу и остановился у грязного попрошайки, сидящего у входа в курию. Глаза нищего закрывала черная повязка, рядом стоял прислоненный к стене костыль. Услышав звон монеты о камни мостовой, слепой мгновенно прибрал её и внимательно выслушал щедрого господина. С другом явно что-то произошло, подумал Джаб. Трудно припомнить, чтобы капитан Королевской Гвардии раздавал милостыню, да еще и разговаривал со всякими попрошайками, как со старыми знакомыми. Генри бросил в протянутую ладонь горсть медяков и вернулся.

– Что на тебя нашло? Заболел? – спросил Джаб.

– Нет, просто решил проявить милосердие, – ответил Ларкин и пустил коня рысью.

Джаб последовал примеру друга, но успел заметить, как слепой припустил вниз по улице, неся костыль под мышкой. Вот и верь после этого людям! Промелькнул мост Висельников, запахло едкими растворами из Кожевенного переулка. Нищий мошенник давно вылетел из головы, теперь Джаба снедала тревога за Луизу. Зиг чувствовал его нетерпение, подковы звонко цокали по брусчатке. Оруженосец Ларкина еле поспевал за рыцарями, подпрыгивая в седле и удерживая щит господина. Через забрало шлема Джаб поглядывал на улицу, но в висках стучало: быстрее, быстрее! Пролетев Северные ворота на полном скаку, кони свернули и понеслись по прямой, как стрела, улице Веревки. Еще издали виконт заметил двух Тигров, дежуривших у ворот. Два дня назад они славно отметили именины сослуживца в таверне «Ржавый меч», где после них остались три сломанных скамьи, груда битой посуды и пятеро искалеченных лодочников. Утихомирить воинов смогли только стражники, прибежавшие на шум со всей округи. Теперь провинившиеся несли караул на воротах лейтенанта и благодарили Одра, что еще легко отделались. Джаб перевел дух – если эти на месте, то и в доме всё в порядке.

Действительно, заслышав перестук копыт, во двор вышла Луиза. Джаб спрыгнул с коня и обнял жену, она притворно замахала руками, жалуясь на его холодный доспех. Сняв шлем, Ларкин смотрел на их встречу и кривил губы. Джаб знал, что Генри не допускает в своё сердце ни одной девушки, хотя многие красавицы при дворе сохнут по бравому капитану. Загадочное выражение скучающих глаз стального цвета, тонкие усики и короткая бородка, подчеркивающая аристократичные черты лица, грива черных волос, военная выправка – как не влюбиться в такого мужчину? Но Змей предпочитал заводить романы мимолетные, рассматривая очередную знакомую только в качестве еще одного средства спасения от извечной скуки, владеющей им. Семейные ценности для него были также далеки, как принятые правила хорошего тона. Что Генри ценил в Луизе – так это её стряпню, поэтому, поздоровавшись с леди, он сразу спросил:

– Что сегодня подают в этом доме на обед?

После того как они сняли доспехи и умылись, Луиза пригласила всех к столу, включая смущенного Чака. Нарезая кусок буженины, Джаб размышлял, как сказать жене о своём решении. Если он заикнется об угрозе его жизни, то Луиза ни за что не покинет город. Значит, надо придумать благовидный предлог для её отъезда в Рагвуд. В голову ничего не шло, Джаб слушал щебетание жены и всё больше мрачнел. Хоть бы Ларкин что подсказал! Но тот уплетал за обе щеки сочное мясо, макал в соус лепешку, и к внутренним мольбам друга оставался глух, предпочитая не вмешиваться в дела семейные. Спасение пришло с неожиданной стороны. В кармане акетона потеплел кош, Джаб достал амулет, вытерев руки. Шип кольнул кожу, кровопийца насытился, и виконт прочёл послание. Его губы тронула улыбка, лицо просветлело.

– Любимая, у меня отличная новость. Леди Мелиса произвела на свет мальчика!

– Святая Ламина, какая радость! – воскликнула Луиза. – Небеса благоволят нам! Она так долго ждала этого мига, а уж как отец заждался наследника! Дорогой, мы должны обязательно навестить родителей и поздравить их. Мне даже не верится. Чудеса какие-то!

– Действительно, благая весть, – произнес Ларкин, подмигнув другу.

– Солнце моё, я сейчас не могу покинуть Таггард, – осторожно начал Джаб. – Ты ведь знаешь, через четыре дня состоится смотр, его величество лично будет присутствовать на нём.

– Ох, я и забыла. Какая жалость… но, может быть, ты отпустишь меня одну? Я так хочу поглядеть на младенца и увидеть матушку! А ты приедешь, когда закончишь свои дела, – сказала Луиза и умоляюще посмотрела на мужа.

– Любимая, разве я могу отказать тебе? Вечером конюх подготовит карету, а утром отправишься в путь. Еще и воинов дам в сопровождение, в Рагвуде всегда неспокойно.

– Обожаю тебя! Ларкин кашлянул и уткнулся носом в тарелку.