"Инна Живетьева. Закон сохранения" - читать интересную книгу автора

захватили террористы. Его разбомбили вместе с пассажирами, а старуха все
ходила в порт, ждала.
Прачка тетка Женя приходила к Владу. Она отпускала с ними в рейд
приемного сына, семнадцатилетнего мальчика. Боялась, что иначе его заберут в
армию.
А вышибалой почти год был сам Артем, когда его выперли из армии. После
той статьи, так напугавшей Марту, его уволили из редакции мелкой газетенки,
благодаря которой он хоть как-то держался на плаву.
Марте кричали в учительской, что ее вообще нельзя подпускать к детям. В
их доме поселился страх - удушающий, противный, затормаживающий. Совсем не
тот, который приходилось переживать Артему, когда он ходил в рейд с Владом.
Или когда на него надвигалась кодла генеральского сыночка, с ножами и
кастетами - натягивающий нервы, обжигающе-яростно-веселый, слегка
истерический. А потом приехал Влад...
Артем улыбнулся даже тут, в камере, вспоминая тот вечер. Улыбнулся
разбитыми в кровь губами.
Влад прибежал поздно, уже стемнело. За спиной рюкзак, в руках книга
Артема. На волосах тает снег и капает на бледное лицо. И с порога:
- Тебя посадят!
Марта спокойно сняла с него куртку, вышла на площадку стряхнуть снег. У
Влада вокруг ботинок растеклась лужа. Артем смотрел на нее, потом перевел
взгляд на дрожащие руки Влада и выдавил:
- Уходи.
Влад ошеломленно посмотрел на него, на его скулах выступила рваные
красные пятна.
- Дурак ты, Темка.
Сказал и сел под дверью. Прямо в лужу. У Артема впервые за те дни стало
чуть легче на душе.
- Ты знаешь, наш дом как чумной обходят.
Они решили уехать в Южную Столицу, к живущему там до сих пор дядьке
Влада. Марту из школы уволили. Осталось дождаться, когда родит Наталья. А
Влада срочно вызвали в рейд.
Дальше Артем не хотел думать. Поджав сломанную руку, он уткнулся лицом
в сгиб другой, со стоном закусив рукав рубашки. И словно нарочно, он четко
увидел лицо Марты, и уже не мог не вспоминать.
Когда рано утром раздался стук в дверь, Гордоны только уснули после
бессонной ночи, полной напряженного ожидания ареста. На пороге стояла
Наташка. В тапочках, в ночной рубашке, она бежала два квартала, не замечая
первых весенних луж. В руках она комкала телеграмму.
... подснежники мокрые, под пальцами расползаются. Черно-белое кино.
Глухой стук дождя. Семь гробов, семь фотографий. На одной мальчишка
восемнадцати лет, губу оттопырил, складочку меж бровей сделал. На его гробу
женщина в тусклом платье лежит, из-под платка седые пряди выбились. Крупный
план: руки, большие, с набрякшими венами, скользят по крышке гроба, словно
гладят лицо. С другой фотографии мужчина улыбается, на викинга похож. А
напротив рыжая девушка стоит, на каблучках шатается, и все повторяет: "Он не
любит дождь. Он не любит дождь". Гробы, гробы...Возле одного женщина стоит.
Руку на живот положила, а сама - как барельеф на сером камне. Не плачет. Зря
Марта говорит, что эта Наталья. Наташка девочка совсем, а у этой глаза как у
старухи. Черно-белое кино. Потому что такое не может быть правдой. Гробы