"Андре Жид. Возвращение из СССР" - читать интересную книгу автора

наследования и права на имущество по завещанию тяга к наживе, личной
собственности заглушают чувство коллективизма с его товариществом и
взаимопомощью. Не у всех, конечно. Но у многих. И мы видим, как снова
общество начинает расслаиваться, снова образуются социальные группы, если
уже не целые классы, образуется новая разновидность аристократии. Я говорю
не об отличившихся благодаря заслугам или личным достоинствам, а об
аристократии всегда правильно думающих конформистов. В следующем поколении
эта аристократия станет денежной.
Не преувеличены ли мои опасения? Хотелось бы, чтобы это было так.
Впрочем, СССР уже продемонстрировал нам свою способность к неожиданным
поворотам. Чтобы разом покончить с этим обуржуазиванием, одобряемым и
поощряемым сейчас правительством, боюсь, как бы не понадобились в скором
времени крутые меры, которые могут оказаться столь же жестокими, как и при
ликвидации нэпа.
Как может не коробить то презрение или, по крайней мере, равнодушие,
которое проявляют находящиеся или чувствующие себя "при власти" люди по
отношению к "подчиненным", чернорабочим, горничным, домработницам15 и, я
собирался написать, бедным. Действительно в СССР нет больше классов. Но есть
бедные. Их много, слишком много. Я, однако, надеялся, что не увижу их - или,
точнее, я и приехал в СССР именно для того, чтобы увидеть, что их нет.
К этому добавьте, что ни благотворительность, ни даже просто
сострадание16 не в чести и не поощряются. Об этом заботу на себя берет
государство. Оно заботится обо всем, и поэтому, естественно, необходимость в
помощи отпадает. И отсюда некоторая черствость во взаимоотношениях, несмотря
на дух товарищества. Разумеется, здесь не идет речь о взаимоотношениях между
равными. Но в отношении к "нижестоящим" комплекс превосходства, о котором я
говорил, проявляется в полной мере.
Это мелкобуржуазное сознание, которое все более и более утверждается
там, - с моей точки зрения, решительно и глубоко контрреволюционное.
Но то, что нынче в СССР называют "контрреволюционным", не имеет
никакого отношения к контрреволюции. Даже, скорее, наоборот.
Сознание, которое сегодня там считают контрреволюционным, на самом
деле - революционное сознание, приведшее к победе над полусгнившим царским
режимом. Хотелось бы думать, что людские сердца переполнены любовью к
ближним или, по меньшей мере, не совсем лишены чувства справедливости. Но
как только революция совершилась, победила и утвердилась, об этом уже нет
речи, чувства, воодушевлявшие первых революционеров, становятся лишними, они
мешают, как и все, что перестает служить. Эти чувства можно сравнить с
лесами, которые возводят при кладке свода; как только в замок положили
последний камень, их тотчас же убирают.
Сейчас, когда революция восторжествовала, когда она утверждается и
приручается, когда она вступает в сделки. а по мнению иных - набирается
ума, - те, в ком бродит еще революционный дух и кто считает компромиссом все
эти последовательно совершаемые уступки, становятся лишними, они мешают, и
поэтому их проклинают и уничтожают. И не лучше ли вместо словесного
жонглирования признать, что революционное сознание (и даже проще:
критический ум) становится неуместным, в нем уже никто не нуждается. Сейчас
нужны только соглашательство, конформизм. Хотят и требуют только одобрения
всему, что происходит в СССР. Пытаются добиться, чтобы это одобрение было не
вынужденным, а добровольным и искренним, чтобы оно выражалось даже с