"Андре Жид. Урок женам" - читать интересную книгу автора

тобой, даже горе, является для меня счастьем.
15 октября
Я вновь увидела его. Как достойно и прекрасно он переживает свое
несчастье! Я начинаю лучше понимать его. Думаю, что он ненавидит банальные
слова, ибо о своей беде он говорит с такой же сдержанностью, с какой он
объяснялся мне в любви. Боясь внешне проявить свои переживания, он даже
избегает всего того, что могло бы его растрогать. Между собой мы с ним
говорили только о повседневных делах, а с мамой он говорил лишь о вступлении
в наследство и о продаже доставшегося Роберу дома. Мне очень трудно думать о
таких вещах, и я попросила маму заняться всем этим вместе с Робером. Я
поняла, что мы будем богаты, и почти сожалею об этом: мне хотелось бы
оставить состояние тем, кто нуждается в деньгах для счастья. Но в нашем
случае они нужны не для счастья. Робер мне говорит, что ему лично много
денег не надо и что он рассматривает их лишь как средство для торжества его
идей. Он долго беседовал с аббатом Бределем, который тоже говорит ему, что
он не имеет права отказываться от состояния, хотя вместе с наследством на
нас ложится ответственность за его использование в благих целях.
Бедный папа! Все это происходит без его участия. Каждый раз, когда он
видит аббата Бределя, то, едва успев поздороваться, говорит:
-- Очень сожалею!.. Но просто вынужден идти...
Я всегда боюсь, что аббат обидится, но он такой добрый и там мирно
настроен, что делает вид, что принимает всерьез эту жалкую отговорку.
-- Г-н Делаборд всегда занят, -- говорит он маме, которая, становясь в
два раза любезнее, всячески старается сгладить невежливость отца. А мне
кажется, что, проявив немного доброй воли, папа мог бы прекрасно подружиться
с аббатом! Потому что он тоже очень добрый.
-- Доченька, священники и я поклоняемся разным богам, -- отвечает он
мне, когда я пытаюсь его убедить. -- Не настаивай. Ты меня обидишь. Это
вещи, которые, повзрослев, ты, возможно, поймешь, если только не будешь
очень похожа на свою маму.
Тогда я вынуждена сказать ему, что надеюсь, что никогда не пойму "этих
вещей", но что я не могу одобрять идеи, которые разделяют моих родителей,
которых я одинаково люблю. И именно эти идеи мешают папе благословить мою
помолвку.
-- Доченька, -- ответил он мне, -- я не имею права препятствовать
твоему браку и не хочу прибегать к родительской власти. Но не проси меня
благословлять решение, которое мне неприятно. Все, что я могу сделать, так
это пожелать тебе не сразу в нем раскаяться.
19 октября
Сегодня утром я спросила папу, в чем он может упрекнуть Робера.
Сначала, поджав губы, он долго молча смотрел на меня, а затем произнес:
-- Доченька, я ни в чем его не упрекаю, он просто мне не нравится. Если
я тебе скажу почему, ты будешь возражать, потому что ты его любишь, а когда
любишь человека, видишь его не таким, каков он есть.
-- Но именно потому, что Робер такой, какой есть, я его и люблю! --
воскликнула я.
-- Робер подпевает аббату, твоей матери, тебе и, боясь, самому себе
тоже, что еще серьезнее!
-- Ты хочешь сказать, что он не верит в то, что говорит!
-- Нет, нет, я верю, что он в это верит. Просто я сам в это не верю.