"Андре Жид. Яства Земные" - читать интересную книгу автора

Кладут их, чтобы лопались от жара...


- Я вспоминаю горную чернику, которую собирал однажды в сильный холод в
снегу.
- Я не люблю снега, - сказал Лотарь, - это материя слишком мистическая,
она еще не покорилась земле. Я ненавижу эту неестественную белизну,
замораживающую пейзаж. Снег - это холод и отрицание жизни; умом я понимаю,
что он заботится о ней, помогает ей, но жизнь всплывает на поверхность
только во время его таяния. Вот почему я предпочитаю видеть его серым и
грязным, полурастаявшим, почти уже превратившимся в воду для растений.
- Не говори так о снеге, он может быть прекрасным, - возразил Ульрих, -
он печаль и горечь только там, где большая любовь сможет растопить его; и
ты, предпочитающий любовь, любишь его полурастаявшим. Он прекрасен там, где
торжествует.
- Мы туда не пойдем, - сказал Гилас, - и, когда я говорю: тем лучше, ты
не должен говорить: тем хуже.

И в эту ночь каждый из нас спел балладу. Мелибей -

БАЛЛАДУ О САМЫХ ЗНАМЕНИТЫХ ЛЮБОВНИКАХ

Зулейка20! Для тебя я бросил пить
Вино, что наливал мне виночерпий.
Из-за тебя я - Боабдил21, в Гренаде
Слезами олеандры оросил,
Которые цвели в Хенералифе.
Царица Савская, я Соломоном был, когда из Южной стороны далекой ты
приезжала, чтобы предложить нелегкие мне разгадать загадки.
Фамарь22, я братом был твоим, я был Амноном, и умирал от горя потому,
что обладать тобою был не вправе.
Когда за голубицей золотой следя на кровле своего дворца, Вирсавия, я
вдруг тебя увидел, нагую и готовую к купанью, я был Давидом, тем, кто
приказал, чтоб мужа твоего на смерть послали.
О Суламита23! Я тебя воспел в стихах, благоговейных, как молитвы.
И я был тем, кто от любви стонал в объятиях прекрасной Форнарины24.
Зубейда25, я тот раб, что рано утром на полдороге к площади базарной с
тобою встретился; я нес на голове порожнюю корзину, приказала ты за собой
мне следовать затем, чтобы ее наполнить до отказа цитронами, лимонами,
сластями и пряностями разными. Потом, поскольку я понравился тебе и был
уставшим, ты мне разрешила ночь провести в компании с тобой, твоими сестрами
и сыновьями шаха. Мы занимались тем, что до утра рассказывали каждый в свой
черед историю своей любви пред всеми. Когда настала очередь моя, то я
сказал: Зубейда, до сих пор со мной историй не случалось в жизни; ну а
теперь тем более не будет: ведь ты - вся жизнь моя. - Все это говоря,
носильщик наш плодами насыщался. (Я вспоминаю, что совсем ребенком мечтал о
сухом варенье, о котором так часто говорится в "Тысяче и одной ночи". Я ел
его потом, оно было в розовом масле, и один мой друг говорил мне, что еще
его приготавливают с личи.)