"Сергей Жемайтис. Дети океана (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

раздел науки.
Неотвязный робот проводил меня до дверей библиотеки, читая инструкцию о
поведении пассажира во время полета.
В небольшой комнате за пультом склонился высокий худой человек,
облаченный в какой-то невообразимо старомодный костюм. Он был абсолютно лыс,
темя прикрывала выцветшая тюбетейка, видимо, очень старой работы, такие я
видел в Самаркандском музее. Он быстро нажимал на разноцветные клавиши,
посылая заказы на какие-то книги. Покончив с этим делом, он встал. Меня
поразило его лицо, очень загорелое, и, хотя на нем почти не было морщин, оно
казалось очень древним и, когда он молчал, застывшим, как у куклы или у
робота. Хотелось дотронуться до его щеки, чтобы убедиться, что она не из
пластика. С лицом контрастировали глаза - черные, живые, с иронической
искоркой.
Уступив мне место, он почему-то не уходил. Я в замешательстве
рассматривал аппаратуру библиотеки; мне еще не приходилось пользоваться
этими разноцветными клавишами с нанесенным на них шифром. К тому же меня в
этом человеке или существе, до странности похожем на человека, поразило еще
одно: мне показалось, что в нем что-то тикало, работал какой-то прибор вроде
музейного хронометра. Я не мог ошибиться, потому что все электронные приборы
в библиотеке работали бесшумно, а он подошел так близко, что почти касался
меня.
Он обратился ко мне. Голос его был не громок и очень приятного тембра:
- Все очень просто, молодой человек. К тому же вот она,
инструкция-спасительница. Все же читать ее не стоит. Что у вас там?
Я назвал книгу.
- Да, вещица стала довольно популярной. Но вот что странно. Истинное
понимание идеи, заложенной в эту книжицу, мы находили, как прежде говорили и
писали, только среди широкой массы читателей. С особенным восторгом идею
книги приняла молодежь. А такие маститые ученые, как Кошкарев, Брандт,
Мерецкий, Смит, Шаузель, Нильсен и даже Накамура, пишут черт знает что! Ты
не читал последний вестник академии? Нет? И прекрасно! Будь у меня такая
шевелюра, как у тебя, я бы поседел, читая глубокомысленные сентенции
некоторых жрецов науки. Как ни странно, но даже в ваше время, - он
подчеркнул слово "ваше", - когорта ученых идиотов не в состоянии понять, что
творческие силы природы не исчерпались созданием только одного-единственного
прибора, - он шлепнул себя по лбу, - втиснутого в черепную коробку такого
несовершенного создания, каким пока является человек.
Он схватился за голову так, будто опасался за ее сохранность, и
улыбнулся.
- Самое серьезное и затяжное заболевание человечества - консерватизм
мышления. Это наблюдалось всегда. Ты же проходил историю развития познания.
Конечно, мы имеем сдвиги в этой области, но, к сожалению, они не
пропорциональны общему прогрессу. Видимо, дает себя знать груз энтропии,
накопленный за столетия. Имей в виду, что это относится главным образом к
ученой братии, ограниченной рамочками узкой специализации. И все-таки нет
причин для уныния - их песенка спета! Сейчас настоящий ученый может
апеллировать ко всему человечеству. Ты только представь себе! - Он сильно
сжал мой локоть. - Пять миллионов писем! За полгода! Я вынужден отвечать
только через печать... Давай же лапу. Поликарпов Павел Мефодьевич... Да, да,
тот самый.