"Владимир Карпович Железников. Чудак из шестого "Б" (Повесть) " - читать интересную книгу автора

вроде Наташки?
Я был гордый человек. Я никому не позволял над собой издеваться. А
теперь я чувствовал, что меня словно подменили. Вроде я тот самый, и нос
на месте, и глаза те же, а внутри другой. Какой-то задумчивый, размышляю,
казню себя. Так не долго дойти до полного нервного истощения, и прощай
жизнь, прощай небо, прощай космос!
Нет, решил я, не сдамся! Я оделся и в прекрасном настроении
направился в школу. Нет, пожалуй, не в прекрасном, а в хорошем, в таком
хорошем умеренном настроении, когда все не так уж плохо.


*

В школе меня подстерегало очередное разочарование. Когда я шел по
нашему коридору, то увидел Сашку и бросился к нему навстречу. Он
проскочил мимо меня к Насте, стал извиваться перед ней и что-то там
свистеть на своем флейтовом языке.
Они прошли в класс, не заметив меня. Кажется, настал час: мне пора
было гордо удаляться. А жаль! Так хорошо было, когда был Сашка и была
Настя.
В тот момент, когда я вошел в класс, Настя вытащила из парты цветы.
Ясно, чья это была работа. Она полюбовалась ими немного более, чем надо,
и все ребята заметили, хотя у нее в руке был совсем маленький жалкий
букетик никому не известных цветов.
- Ребята, смотрите! - крикнул кто-то. - Насте преподнесли цветы!
А Настя встала, подошла к Сашке и сказала:
- Спасибо, Саша!
Она это сказала так выразительно и с такой душевной нежностью, что я
чуть не упал на пол.
- Боже мой! - крикнул кто-то. - Никак, любовь!
- Кто жених, а кто невеста? - спросил какой-то запоздалый остряк.
- Александр Смолин и Анастасия Монахова, - ответили ему.
Да, кажется, меня уже гордо удалили, пока я сам собирался. Я прошел
к своему месту и водворился рядом с Сашкой, не подымая глаз. Я видел
только Сашкины руки, которые упорно открывали и закрывали футляр, и
Настину руку, в которой все еще были зажаты цветы.
Но теперь ко мне это не имело никакого отношения.
Кто-то глухо хихикнул над Настей. Неужели Сашка не собирался
сознаваться в том, что это его цветы? Я шарахнул его изо всех сил в бок.
Он посмотрел на меня и вытащил наконец флейту. Ну и выдержка! Он и
не думал пугаться и отказываться от букета. Сейчас он сыграет Насте
какую-нибудь серенаду или свою знаменитую пастораль под названием "Пастух
играет аисту". Я приготовился слушать.
А он стал продувать флейту, дунул раз, другой, третий. Нет, играть
он не собирался.
- А я-то думала, - сказала Настя, - что Смолин не только музыкант,
но и вежливый человек. - Она разжала кулак, и цветы упали на нашу парту.
Я перехватил ее взгляд: глаза у нее были как у побитой собаки.
Жалкие, горькие и униженные.
- Подарил, а теперь отказывается! - выкрикнул девчоночий голос. - Ну