"Николай Гаврилович Жданов. Петроградская повесть " - читать интересную книгу автора

художественных ценностей дворца. - Он потрогал рукой ящик. - Это пишущая
машинка, - сказал он.
- Комиссар там, у ворот, с юнкерами разбирается. - Часовой показал
винтовкой, куда им идти.
Когда мы с кашеваром проходили мимо витой чугунной ограды дворцового
сада, то тоже увидели арестованных юнкеров. Они толпились у стены. Их
белые испуганные лица заметно выделялись в полутьме.
- Смерть им! - послышались крики.
Мы с Серафимовым подошли ближе к воротам. На высоком цоколе стоял
человек в кожаной куртке, тот, что утром говорил речь в казарме у Митрия.
В колеблющихся отсветах фонарных огней лицо его тоже казалось бледным и
усталым. Он поднял руку, но вдруг закашлялся, начал протирать очки.
- Мы победили, товарищи, - отчётливо прозвучал в тишине негромкий его
голос. - Люди, сложившие оружие к ногам восставшего народа, заслуживают
пощады в этот великий час. - Он повернулся к арестованным и проговорил
строго и грозно: - Кто ещё раз осмелится поднять оружие против народа,
пусть знает - пощады больше не будет. Революция справедлива, и в этом
оправдание её суровости. - Он резко взмахнул рукой и крикнул: - А теперь
отправляйтесь по домам!
Юнкера, словно боясь поверить происшедшему, стали один за другим
неуверенно проталкиваться к проходу, образовавшемуся в рядах
красногвардейцев.
- Постращать бы надо ещё, - сказал пожилой солдат.
- Они и так напуганы, больше некуда!
- Неужто ещё пачкаться с желторотыми! - раздались голоса.
И тут я снова увидел девушку из Смольного. Прильнув лицом к чугунным
витым прутьям ограды, она тревожно всматривалась в растерянные лица
юнкеров.
- Серёжа, Серёжа! - прозвучал её голос, полный тревоги, надежды и
удивления. - Ты здесь! Жив! Иди же, иди! Вас отпускают! Понял?
Долговязый юнкер, стоявший в каком-то тяжёлом оцепенении у самой
стены дворца, встрепенулся и стал мучительно озираться вокруг.
- Сюда, сюда... - нетерпеливо звала девушка.
Наконец он заметил её и тоже стал пробираться к решётке, расталкивая
своих. Это, несомненно, был тот юнкер, который утром вместе с поручиком
ускакал на лошади от красногвардейского отряда. Но только теперь он не
выглядел так уверенно, и тёмные его усики не казались франтоватыми, как
тогда.
- Пойдём, чего зазевался! - Серафимов потянул меня за конец башлыка.
Лошади спокойно ждали нас по другую сторону площади. Мы опять
взобрались на повозку и отправились в обратный путь. На перекрёстках у
костров грелись солдаты. Ночные улицы были безлюдны. Но город казался
полным скрытого движения и тревожных гулов. Лишь порою он затихал, как бы
прислушиваясь к далёким отзвукам ночного штурма.
Серафимов, подставляя лицо ветру, довольно щурился и говорил:
- Теперь пойдёт! Теперь, парень, такой ветер подует по земле - не
удержишь: Любую силу сметёт, любую стену повалит! - Он весело подгонял
лошадей, да они и сами бежали охотно, должно быть чувствуя, что
возвращаются домой.
Въехав во двор казармы, кашевар оставил лошадей и повёл меня через