"Лев Жданов. Третий Рим (трилогия) " - читать интересную книгу автора

слово.
Не все беки, уздени и другие улусники пристали к царевичу крымскому,
севшему на трон.
Половина почти царства, половина Юрта Казанского отделилась. Иным
дороги были "поминки" - подарочки богатые московские, которыми щедро
награждали великие князья своих сторонников, иные из-за кровной и
поместной вражды не хотели мириться с новым ханом, с его новыми
приближенными людьми.
- Приезжали к нам, - говорил один седой, чубатый казак с Вольского
городища, - приезжали казанские люди, знатные и простые... И "бики",
князья ихние... И просто мурзы, люди ратные, не черной породы, а получше
которы... Всех - человек шестьдесят прискакивало. Говорят: "Дома еще таких
из наших боле, чем четыре сотни, своей поры да времени ждут... Не хотим-де
Сафая... Чужак он... Вот имена свои сказываем и рукобитье Москве даем и
князю вашему великому, Ивану Васильеву. У него жив, мы слыхали, Шигалей!..
Пусть того царевича прирожденного, казанского, нам на ханство вернет... А
Сафая, крымчака - не надобно!"
Про присягу еще говорили, про жалованье господарское, какое им шло от
покойного князя Василия Ивановича. И от нашего княжати Ивана Василича,
милостью Божией... Видимо, не врут татары, вправду Шигалея хотят... Вот
еще что мне сказать велели мурзы и бики: "Знаем мы: вина - измена на
Шигалее супротив Москвы великая. Да пусть государь бы хана нашего
пожаловал, вины ему простил, на Москву бы к себе из места ссыльного быть
повелел! Тогда все мы и с родичами - за него, за Шигалея, станем, вон из
Казани крымчака погоним!.." Вот, бояре, как мурзы да посланцы нам ихние
сказывали и перенесть вам велели! - закончил свои речи старый казак, умолк
и стал степенно гладить седой ус, ожидая, что ему дальше скажут.
Отпустили его. Он поклонился и вон пошел.
Дальнейшие все вести на одно сходились. Посланцы и свои и татарские
одинаково подтверждали, что полцарства за Шигалея стоит.
Потолковали старшие бояре: Мстиславские, Глинские, Бельские с
Шуйским.
Позвали и царевича казанского крещеного Петра Абрамовича, или
Худайкулу Кайбулатовича, как его до крещенья звали.
Крестил Петра Василий Иванович, великий князь, да женил на сестре
родной, на Евдокии... И не было слуги вернее у Москвы, чем царевич
казанский Петр Абрамович... Брат его Шигалей забывал порой милости
русские, изменял, делал по-своему или как учили его татары.
А Петр только о благе Москвы и думал. И так верил ему Василий, что,
уходя в 1522 году на войну, Петра вместо себя правителем на Москве
поставил, власть ему свою сдал над царством.
Подумал теперь Петр, покачал головой и сказал:
- Правду мурзы и беки говорят. Вся их надежда на брата, Шигалея. Я по
именам вижу: все такие улусники брата зовут, которых Сафа-Гирей не
потерпит, которые с ним хлеба не вкусят, кумысу пить не станут!.. Надо
брата звать из Белоозера... Не для него это - для Москвы, для князя
великого на пользу. Шигалей в Москве будет - большую опору тогда все в
Казани почуют, кто против Сафа-Гирея стоит. А бояться нам Шигалея теперь
нечего. Он видел, как Москва сильна! Побоится вперед лукавым обычаем
жити... Вот мой совет.