"Лев Жданов. Третий Рим (трилогия) " - читать интересную книгу автора

самым стенам дивно обновленного древнего града Москвы, и ветви одиноких,
старых дерев, которые кудрявятся в тенистых садах. А сады с огородами
обступают повсюду обширные боярские жилища в самом Кремле и дома посадских
да торговых людей. Посады эти московские широкой, темной, неправильной
полосой деревянных строений обежали, словно подковой обогнули, Кремль и
легли вокруг твердыни, высоко поднимающей теремные и бойничные башни и
золоченые главы церквей на крутом прибрежном холме. Золотыми, тонкими
стрелами сыплются с неба лучи, пронизывают сквозные бойницы башен
крепостных и узкие оконца церковных куполов, осеняющих новые белокаменные
храмы московские. То загорится блик света на кистях красной, спелой
рябины, что перекинулись, свесились через садовый забор, над грязной
колеею, в переулочке узком, и без ветерка колыхаются, ждут лишь первых
заморозков, чтобы "дойти"... То скользнет лучом своим солнце и отразится в
широкой подорожной луже, блестящей и гладкой, как зеркало, не
взбаламученной сейчас ногами прохожих или рябью от ветерка... И загорается
зеркальная лужа, а зайчики от нее играют на соседней темной и мшистой
стене и на темных дуплистых стволах. Это липы столетние, как часовые,
стоят в соседнем саду за надежным тыном, за палями острыми.
Даже в мрачные извороты и закоулки торговых рядов ухитряются
заглянуть осенние ласковые косые лучи в этот предвечерний час...
И среди затихающего торгового гомона и говора, среди суеты
человеческой, которая так и кипит всегда в проходах между ларями, лавками
и палатками, чем-то чистым и неземным отблескивают заблудившиеся
золотистые нити лучей, скользящие по выступам бревенчатых строек, по
щелистым рядам дощатых балаганов.
Усталые, мрачные или озлобленные лица людей, на которые падают
ненароком лучи, сразу светлеют, словно проясняются внутренним светом.
Морщины сглаживаются, брови распрямляются; невольно перестают хмуриться и
торжники, и смерды, и господа, - всякого звания люди, - и с улыбкой
произносят:
- Эка... и денек же нынче выдался... краше летнего!
Словно воспрянув силой и духом, живее берется каждый за ту же работу,
которую так вяло выполнял за минуту перед тем, лишь бы довершить обычный
дневной свой урок.
Особенно щедро осыпан лучами, обогрет теплом высокий детинец
московский.
Радостно сияют золотые главы церквей... Высокие звонницы облиты
солнцем...
И печально, мерно несется с этих звонниц какой-то необычайный, словно
похоронный перезвон.
Заслыша редкие, протяжные удары тяжело гудящих больших колоколов,
москвичи кто просто осеняет себя широким крестом и шепчет:
- Помилуй и спаси, Господи... защити достояние Твое!
Другие же обращаются к знакомым и незнакомым с тревожным вопросом:
- Что прилучилось? Али негаданно помер кто на княжом дворе?..
- Помер?.. Не помер, а все едино; даже хуже... Постриг великой
княгине дают... Ай не слышал?.. Не тутошний?..
- Не! Слыхать-то слыхал... Да все не верилось!.. - отвечает
вопрошающий и молча, тоже осенив себя крестом, проходит дальше.
Во всех кремлевских церквах - соборных и монастырских - началось