"Леонид Михайлович Жариков. Повесть о суровом друге " - читать интересную книгу автора

Я ничего не понял из их разговора и начал плескаться. Вода была
теплая. Мыло я забросил и начал нырять, заткнув пальцами уши и нос.
Отец и незнакомец стали прощаться. Чернобородый поглядел на меня и
усмехнулся:
- А нырять ты не умеешь.
- А ты? - спросил я.
- Еще как!..
Отец погладил меня по мокрой голове и сказал:
- Сорванец растет.
- Ладно, в другой раз встретимся, научу тебя нырять, - сказал
чернобородый, - далеко будешь нырять...
- Как далеко?
- Здесь нырнешь, а в Петрограде вынырнешь! - И они оба рассмеялись.
Отец проводил незнакомца до двери и вернулся:
- Вылезай.
- Подожди, я еще не накупался.
- Вылезай, а то мне на работу пора.
Отец вытащил меня из ванны. Я дрожал от холода. Он кое-как вытер меня
рубахой, натянул на мокрое тело штаны.
Прежней дорогой мы выбрались наверх. Там уже никого не было: ни
китайца, ни чернобородого.
Мы вернулись в цех. Отец поспешно доел обед, а я захватил пустой
судок и заторопился к Ваське. На прощание я взял теплую гайку и опустил ее
за пазуху.


Ваську я нашел на коксовых печах. Там нечем было дышать. Все вокруг
заволокло ядовито-желтым дымом. Даже я, сидя в отдалении, поминутно
вытирал слезящиеся глаза.
Коксовые печи-батареи вытянулись в длинный ряд. Сверху по рельсам
ходила вагонетка и ссыпала в круглые люки размолотый каменный уголь. Когда
печь наполнялась доверху, ее накрывали чугунной крышкой, плотно обмазывали
глиной, и уголь спекался внутри. Когда кокс был готов, раздавался звонок,
сбоку открывалась узкая, точно крышка гроба, заслонка, и на площадку из
огненной печи сама собой, как живая, медленно выползала стена раскаленного
кокса. Ее называли "коксовым пирогом". Васька должен был остужать этот
"пирог" водой из пожарной кишки.
Становилось жутко, когда он, надвинув на самые глаза вывернутую
наизнанку ватную шапку, подходил к жаркому коксу и поливал его брызжущей
струей.
В рваном отцовском пиджаке с длинными рукавами Васька казался совсем
маленьким. Он копошился перед пылающей стеной, и горячий пар окутывал его
так, что он, наверно, и сам не видел, куда лить воду.
Постепенно коксовая стена осыпалась, от нее отваливались огненные
куски и падали к ногам Васьки. Казалось, вот-вот вся эта стена рухнет на
него и сожжет заживо.
Мастер коксовых печей, бельгиец, маленький, лысый человечек с большим
животом, знавший по-русски только три слова: "лей", "с богом" и "своличь",
все время покрикивал на Ваську:
- С богом, лей!