"Анатолий Жаренов. Частный случай " - читать интересную книгу автора

- Очень даже уместный, - буркнул начальник. И Рогов понял, что он не
отступит, что с Машей придется порвать. И может быть, это и хорошо:
покончить сразу с тем непонятным, что встало между ними. Будет сцена,
неприятный разговор. Зато потом - отдел. Он и мечтать не мог о таком
повороте.
Однако начальник ничего не стал требовать от Рогова.
- Отношений ваших я не касаюсь, - сказал он хмуро. - Любите вы там друг
друга или баловством занимаетесь - мне все равно. Любите на здоровье. Я про
резонанс говорю. Он может быть, а может и не быть. И это от вас лично
зависит. Человек вы толковый, и я полагаю, мою мысль улавливаете.
Рогов, кажется, улавливал тонкую мысль начальника. Он ставил вопрос
прямо: или - или. Или Рогов получит должность. Или не получит ее. А получит
он ее в том случае, если Маша подпишет телеграмму. И еще одно сообразил
Рогов. Если Маша телеграмму не подпишет, то все останется в прежнем
положении. Шеф не настолько глуп, чтобы не понять, что, стоит ему возбудить
персональное дело, как вся затея с телеграммой вылетит в трубу. Рогов
чувствовал, что и Маша это понимает, недаром она так упорно сопротивляется.
Следовало, значит, создать у Маши уверенность, что шеф настроен идти
напролом.
И все получилось очень просто. Маша написала докладную. Правда, после
этого она сказала Рогову:
- Кажется, я перестала уважать себя.
Где это было? На квартире у Некрасовых? Впрочем, не все ли равно. Ведь
все это было, было, было... Лучше не думать...
И Рогов взялся за рукопись.


Лист пятый

Не имею понятия, бывают ли черные мыши. Белых видел. Тем не менее
хозяйка показалась мне похожей на черную мышь. У нее было острое лицо,
бусинки-глаза, в которых застыла невысказанная тоска. Она проворно накидала
на стол разную снедь, рассадила гостей. Я оказался втиснутым между ее мужем,
одноногим толстяком с головой Сократа, и Нонной, женой будущего поэта Ивана
Глыбина. Настоящая фамилия поэта, правда, была Хоркин. Но это ничего не
меняло ни в его курносом лице, ни в стихах, которые он сочинял. Мышку звали
Валей. Сократа - Василием Петровичем.
Я пришел в этот дом, потому что здесь часто бывала Дементьева. Любил
захаживать в эту квартиру и Рогов. И еще мне был нужен Глыбин, последний
человек, говоривший в тот вечер с Дементьевой.
И мышка, и ее муж, Василий Петрович Некрасов, считались аборигенами.
Мышка учительствовала. Василий Петрович заведовал краеведческим музеем. Это
был маленький дом из двух комнат, задняя стена которого упиралась в сопку, а
передняя выходила на улицу. Перед выходом, за низким заборчиком из
потемневшего штакетника, стояла пушка, из которой, по преданию, расстреливал
англо-французские корабли герой обороны города Алексей Паутов. Через сто лет
после этих событий кто-то зубилом выбил на пушке слова: "Аня + Коля".
Осовремененную таким способом реликвию водрузили на бетонный постамент, и
сейчас она стыдливо прятала израненный чугунный бок от взоров людей. Но
идиот, увековечивший чью-то любовь, выбил надпись не вдоль ствола, а