"Алексей Зензинов, Владимир Забалуев. Направо, налево и сзади" - читать интересную книгу автора

в истерике (еще бы - сразу по трем громоотводам ударила молния, подстанция
вышла из строя и нужно срочно вызывать из города электрика).
Похожая история произошла с одним будущим учителем. Попал он на
практику в дом пионеров, отделенный бесконечным бетонным забором от
экскаваторного завода. Ни телевизора тебе, ни радио (до сих пор, надо
думать, нет), и вдруг в разгар организованного безделья и маеты сотрудники
учреждения услышали, как гудят заводские гудки - помолчали, потом снова
загудели.
Народ в растерянности, не знает что делать: радиоточка не работает, до
заводской проходной без полтора километра, на улицах в дневной час по
обыкновению шаром покати. Женщины тут же воспользовались поводом и слиняли
по домам, а практикант сел на скамейку, чтобы хоть перед смертью увидеть
настоящий ядерный взрыв. Прошло минут сорок, гудки смолкли, и ничего не
случилось. А после обеда сотрудницы вернулись и достоверно поведали, что
гудел и вовсе не завод, а пароход "Ласточка", который режиссер Э. Рязанов
снимал для очередной своей кинокомедии.
Но больше всех я сочувствую братцу-кролику Славику Селезневу, который и
сейчас уверяет дружков-корешков, будто помнит, как впервые испугался войны
в нежном двухлетнем возрасте. "К нам подошла смерть, - плавно, точно
любимую сказку, рассказывает Славик, - к нашей семье и к остальным семьям
в общежитии тоже. Я даже не плакал, я просто засыпал и думал: только бы
это не случилось, пока я сплю". В восьмом классе Славик прочитал в
какой-то книжке про Карибский кризис, сопоставил детские ощущения с
хронологией и понял, почему родители в те дни так частно брали его на
руки, а его самого колотило от ужаса, холода и отвращения. Мать неохотно
подтвердила его догадку и проговорилась, что наслушавшись разговоров про
Кубу, бомбы и Америку, она с согласия отца сделала аборт, отчего Славик
остался на братишки, а я, ваш покорный слуга, так и не родился на свет.


Родина

Я люблю смотреть на жену, когда она увлечена: вокруг нее разлит новый и
ровный свет, и я в такие минуты начинаю проникать в самые дальние цветники
и оранжереи ее маленьких-маленьких мыслей, и даже понимаю немного то, что
в остальное время предстает неясным и мучит, особенно по ночам, когда она
засыпает первой. Иногда она ловит мой взгляд и, осторожно улыбнувшись,
вопросительно смотрит, и я тоже качаю головой: ничего, ничего, не
отвлекайся на такую ерунду!
Особенно люблю я смотреть на нее в концертных залах или городском
цирке, где также устраивают для больших кассовых сборов представления:
присутствие игры, ярко одетых людей, музыки и ее близость, возможность
наблюдать одновременно два одинаково совершенных, прекрасных и грустных
зрелища рождают странную смесь, ангельский коктейль, пригубив который,
несколько дней ходишь, как оглушенный, ощущая себя странником со
средневековой гравюры, дошедшим до края земли и узревшим хор небесных
светил за хрустальным небесным сводом.
Когда на работе распространяли билеты на концерт - какая-то рок-группа,
фольклор, а в третьем отделении - гвоздь программы, клоунский ансамбль
"Дьетти-Йетти", я без раздумий взял два билета и в субботу после обеда мы