"Игорь Зенин. Забытый Мемуар" - читать интересную книгу автора

(если не путаю), и с ним окончательно согласовали транспортировку шара. И
тут все началось. На "Патрисе" лодка оказалась свежевыкрашенной,
использовать нельзя. На "Калинине" лодка вообще не работает. Надо тащить на
себе. Я пошел к капитану, Павлу Ивановичу, но он матросов не дал от своего
имени, был весь на нервах. А связано это с тем, что у меня на глазах он
отдавал документы Саше-офицеру, и тут же пришел увольняться еще один Саша,
практикант. Сами матросы требуют деньги. Договорился с этими же Сашами по 2
тыс. на каждого. Через тридцать минут каторжных работ (иначе не скажешь) шар
перетащили.
В двенадцать ночи "Патрис" отчалил. А мы с Шуриком перетащили
видеомагнитофон и телевизор к себе в трюм, чтобы переписать Боярского Мухину
и сделать хронометраж отснятого материала для предстоящего разговора с
Мухиным по поводу фильма.
Впервые за все дни зеваю - значит, организм расслабился. Видимо,
окончательно адаптировался к ситуации. А она ой-ой какая напряженная
(*ситуация): все дни вокруг пьянки, постоянные напряги были с Дергиенко,
постоянное напряжение с этим злополучным шаром. За все это время у нас на
глазах списалось семь человек: Затоныч, Валера, жених Лены Мухиной, которого
В. Ю. Избил еще в Березово, Саша с Ирой, Татьяна и плюс два Саши. Остались
самые тихие и выносливые, а это хорошо чувствуется. И как только я лег,
сразу меня прошила страшная мысль: у меня украли деньги!!!
(*Сейчас пойдут нудные рассуждения на эту тему. Вырезать я их не стал.
А почему - будет понятно дальше)
1. Мама дала мне 50 тысяч (пятьдесят), чтобы я ей купил что-нибудь
дешевое из меха, или тарбоза (*зимние сапоги северян, я такие ей покупал в
Магадане в 1984 году, когда был в стройотряде).
2. Разговаривал с Дергиенко еще на ЖД вокзале о финансах, я сказал ему,
что те 150 тысяч, которые мне давали на дорогу, уже истрачены на всю
компанию, которая сюда добралась, у меня от этих денег осталось всего 6
тысяч, плюс своих тысяч 15, и мать мне дала 50.
3. В аэропорту "Толмачево", когда мы встретились с Шуриком, Дергиенко
остался сторожить вещи, а мы с Шуриком пошли на свежий воздух, на улицу. И с
ним я оставил свой пиджак.
4. В самолете до Омска я заглянул в карман, чтобы посмотреть деньги, и
почувствовал, что они как-то не так лежат, но решил, что мне кажется, и не
стал в салоне их пересчитывать, боясь, что это довольно большая сумма,
пересчитаю после.
5. В Омске я достал деньги и обнаружил, что пятидесяти тысяч нет,
вместо пяти десятитысячных купюр пять однотысячных, больших, образца 1992
года, причем помятые. А остальные деньги на месте. Поэтому я решил, что
впопыхах мать перепутала все и дала мне эти купюры вместо десятитысячных. И
успокоился.
6. В каюте, где мы жили, у меня из-под кровати исчезли очень удобные и
практичные баночки из-под детского питания, которые я покупал на всех в
Октябрьском (*имеется ввиду, еда для всей компании), и хотел все эти девять
банок отвезти домой, но, пока мы летали с Шуриком в Сургут, исчезло 5 этих
банок. Тьфу, мелочь пузатая, но все равно гадко. К тому же, кто-то шарился в
дипломате, это было видно по тому, что совсем по-другому лежал дневник
(который пишу) и проушина замка была отогнута так, что дипломат не
закрывался. Дергиенко до этого заикался Шурику, что эти баночки нужно