"Игорь Зенин. Синклит Новосибирска, или Забытые боги" - читать интересную книгу автора

Говоря современным языком, в области маркетинга ему не было равных. Но
делал он это не для себя. Для нас. Он и другие не только сами летали.
Кстати, летали они на других планерах, которые поднимали в небо самолеты, а
мы, дети, летали на легких планерах, на которых по инструкции разрешалось
летать не выше тридцати метров. Это выше девятиэтажки, но, все равно мало.
Мы соединяли несколько фалов и поднимались на сто метров и выше. Сергей
Коваль, первый взлетевший на такую высоту, увидев всю красоту, от избытка
чувств заматерился. Он не знал, что все смотрели на него, затаив дыхание, он
не знал, что слышимость с высоты идет прекрасно, тем более, что кабины нет.
Вместо закрытой кабины - кожух из миллиметровой легкой авиационной фанеры.
Даже перед лицом не было защитного стекла. Его маты слышал весь аэродром.
Конечно, ему потом попало за это, но, с другой стороны, все понимали его
прекрасно. Есть любовь, уровень которой не постигли, наверное, многие
женщины - любовь к небу. Но и цена за такую любовь очень высока... После
таких полетов Валерий Михайлович выглядел мертвым. Задрав голову в небо, от
волнения он дергал свою бороду, и к концу полетов он был буквально общипан.
Нет смысла говорить о той ответственности, которую он и другие брали на
себя, если бы с нами что-нибудь случилось... Но Валерий Михайлович не был
мечтателем с нами. Скорее, наоборот. Мы все помним его фразу, которую тогда
услышали, наверное, впервые от взрослого человека.
... Мы стояли в ангаре около отремонтированного планера, пострадавшего
после тяжелой посадки. И тут подошел Рыцарев. Посмотрев на планер, он стал
нам говорить:
- Вы что же это сделали?
...- Как что, планер отремонтировали....
- Зачем накладку ослабили пропилом, вы же создали центр напряжения!
- Да ладно, и так сойдет!
- Нет! Береженого Бог бережет, как сказала монашка, натягивая кондом на
огурец! Нельзя шутить с Небом!
За эти годы мы похоронили четверых, кто оставил жизнь в небе, не сумев
приземлиться на грешную землю. Несколько человек вырвались из пасти
клыкастой, буквально чудом оставшись в живых... Сергея Коваля я одевал в
морге, через пять минут выходя оттуда зеленый, падал на снег, смотрел в
пронзительно голубое небо (потому что не мог стоять, едва не теряя
сознание), а потом шел обратно туда, к патологоанатомическому столу,
помогать пожилому инструктору-парашютисту, который рассказывал, скольких он
уже одевал вот так, включая молоденьких девочек-красавиц.
Эх, Серега, зачем ты спасал планер, давя на педали так, что погнулись
тяги управления?! С другой стороны, наверное, в той ситуации так поступил бы
каждый...
Мы, прошедшие эту жуткую школу, и проходящие ее до сих пор, забываем
про эти самые резинки, о которых говорил Валерий Михайлович, лаская
случайных женщин, но всегда помним про монашку, перед тем, как взлететь в
небо. (см. Приложение 1.)
Однажды в нашем клубе кончился бензин. Взлететь на спортивных планерах
без самолетов-тягачей невозможно. В полуобщественном клубе, где все
держалось на голом энтузиазме, найти единственного шофера, который имел
допуск на восьмитонный бензовоз, оказалось невозможным. Рыцарев сел в
бензовоз и поехал за бензином. А у него не то что допуска, у него прав на
вождение автотранспорта не было! Я помню, как потом он рассказывал об этом.