"Самозванец" - читать интересную книгу автора (Аксенов Даниил Павлович)

Глава 18. Вводящий в заблуждение

В Парме было много интересовавших Михаила объектов. Например, процветали школы ишибов, размещался королевский дворец, имелись манежи для верховой езды и фехтовальные залы. Молодой человек оказался перед выбором: чем заняться прежде всего.

Чтобы ответить на этот вопрос, он начал рассуждать. Во-первых, ему хотелось взглянуть на короля и, если выпадет такая возможность, пообщаться с ним. Пропуск к королю в виде прошения от жителей деревни Камор у него был. Но для этого нужно оставаться крестьянином. Во-вторых, ему хотелось поговорить с ишибами и овладеть достойными дворянина навыками. Для этого нужно обрести хотя бы внешние атрибуты благородного происхождения, ведь с крестьянином никто из тех же ишибов не захочет иметь дела.

Поэтому порядок действий сформировался сам собой: сначала он выдает себя за простолюдина, а потом — за дворянина. По возможности, конечно.

Вечером, в день прибытия, семья Ференов и гость собрались за ужином, на этот раз не таким скромным, как обычно в этом доме. Трофейные деньги, добытые вчера, сразу же пошли в дело.

После обмена ничего не значащими фразами Ронел перешел к самому главному, на его взгляд, вопросу.

— Конечно, я понимаю, что ты, господин ишиб-охотник, по какой-то причине должен оберегать свои тайны, но нельзя ли делать это хотя бы в другой одежде? Более достойной ишиба и дворянина?

Старший Ферен автоматически причислил Михаила к дворянскому сословию по двум причинам. Во-первых, ишиб высокого уровня не мог не быть дворянином, — специальная коллегия следила за этим и подавала королю прошения о переводе могущественного ишиба в дворянское достоинство, если тот рождался в семье простолюдинов. Это был очень разумный ход, потому что восстания ишибов никакая страна в мире Горр не пережила бы. А ишиб, способный отлично скрывать свой аб, по общепринятым представлениям, не мог не быть могущественным ишибом. Во-вторых, только дворянин мог без оглядки ввязаться в драку, которая не только его не касалась, но и в которой перевес был на стороне противника. Потому что крестьянину или рабу такая мысль даже не могла придти в голову, а наемник не захотел бы рисковать из соображений доблести, славы или из-за угрызений профессиональной совести.

— К сожалению, пока что я не могу надеть более приличную одежду, — ответил Михаил. — Завтра собираюсь к королю.

Воцарилось недоуменное молчание.

Ферен-старший еще не знал о прошении, а те, кто знал, сначала не увязали его со словами своего нового друга.

— Понесу к нему прошение от деревни Камор, — объяснил молодой человек, когда молчание начало плавно переходить в некоторую растерянность от столь неожиданной логики.

Когда Ронел вник в суть дела и узнал, что деревня расположена на территории, захваченной кочевниками, он заявил:

— Король войска не даст, у него нет солдат.

— Я знаю, — сказал Михаил и, чтобы не провоцировать следующего приступа молчания, добавил. — Мне хотелось бы лишь взглянуть на короля и его окружение своими глазами.

Ферен-старший хмыкнул.

— Можно, конечно, найти для этого не столь экзотический способ, но, может быть, прошение сработает быстрее всего, — заметил он.

Гостя дома Ференов очень заинтересовало, как это, все-таки, может быть, что у самого короля нет солдат. Он спросил об этом, и Ронел с удовольствием просветил его. Все было очень просто: нет денег — нет армии. Налоги с крупных провинций поступали не в королевскую, то есть, государственную казну, а присваивались четырьмя влиятельными дворянскими родами. Поэтому король Миэльс мог позволить себе лишь сравнительно небольшое по численности войско.

В остальном ужин прошел неплохо. Если, конечно, не считать странной задумчивости хозяина дома, появившейся ближе к концу трапезы.

Ночью Ронел спал очень скверно. Его голова болела от тяжких раздумий. Впервые в жизни он не мог ни на что решиться. Он колебался между долгом и … долгом.

С рассветом Ронел разбудил своего сына и Торка. Что-то долго объяснял им, а потом, когда уже отдал все распоряжения, которые собирался, приказал будить Михаила.

Встретив утро на новом месте, молодой человек стал свидетелем одной торжественной церемонии. Конечно, Михаил еще ни разу не ночевал в дворянских домах, но что-то в этой атмосфере торжественности показалось ему странным. Как-то это было чересчур протокольно.

После завтрака, проходившего почти в полном молчании, старший Ферен, сегодня немногословный и чопорный, сам подал своему сыну меч.

— Не беспокойся, — пояснил он свои действия Михаилу. — Мой сын еще не приносил присяги королю. Он не подведет.

Это Михаила озадачило.

— Я бы рекомендовал вам всем сходить в общественные купальни, правда, тебя, Ксант, в твоем наряде могут туда не пустить, — добавил Ронел. — Но ваша смерть будет и без этого не менее благородной. Тем более неясно, когда тебе представится возможность…

— Какая смерть? Какая возможность? — не понял Михаил.

Старший Ферен понимающе улыбнулся:

— Сын мой, — позволь мне так называть благородного друга моего родного сына, — я прожил большую жизнь, многое повидал, но присяга и честь связывают меня. С одной стороны, я присягал королю, но с другой — стране. Скажу тебе откровенно, история Ранига еще не знала такого неподобающего правления и беззакония, как в годы царствования Миэльса. Если так пойдет дальше, то мы, возможно, вообще лишимся страны. Поэтому я целиком и полностью одобряю то, что ты собираешься делать. Но, догадываясь об этом, не могу сказать, что я это твердо знаю. И сей факт избавляет меня от необходимости исполнить долг перед королем и предупредить его.

Михаил был ошарашен.

— Предупредить о чем?! — вскричал он.

— Не нужно ставить меня перед необходимостью прямо нарушить присягу, — сурово сказал Ронел.

Михаил наморщил лоб, стараясь осмыслить происходящее. И уже хотел разразиться очередными вопросами, как вдруг понял, все понял!

О чем может думать старый солдат, дворянин, который видит перед собой ишиба, скрывающего свой аб и умеющего быть невидимым? И при этом ишиб является благородным, но желающим непременно носить одежду крестьянина? Да к тому же имеет на руках прошение, которое, как всем известно, не может быть удовлетворено, но при этом служит отличным пропуском к королю? О чем может думать неглупый человек, который видит все это? О чем?

— Я не собираюсь убивать короля, — сказал Михаил.

Когда страсти улеглись, и ему удалось убедить всех, что Ронел ошибся, трудно было сказать, доволен ли старый Ферен таким исходом или нет. Михаил подозревал, что старик втайне сильно разочарован тем, что идеальный убийца таковым не оказался, и бесславному правлению еще не настал конец. Он не без основания предполагал, что такие чувства испытывает большинство местных дворян средней руки.

Но все же Маэт и Торк проводили Михаила до дворца, где тот попал в объятия средневековой бюрократии.

Дворец располагался примерно в десяти кварталах от дома Ференов. Это было большое здание в четыре этажа. Его фасад украшали многочисленные скульптуры наряду с ложными колоннами. Между входом во дворец и остальной частью города располагался парк. В него нельзя было попасть случайному прохожему. Парк был обнесен высокой ажурной решеткой, а ворота тщательно охранялись.

Сначала Михаил изложил суть своего дела десятнику гвардии, который стоял на посту у ворот вместе с тремя подчиненными. Тот, ознакомившись с прошением, отправил его к сотнику. Сотник признал, что крестьянин имеет полное право видеть короля как представитель пострадавшей части королевства, но намекнул, что положительного решения не будет. Однако посетитель сказал, что все равно хотел бы попытать счастья. Сотник пожал плечами и отправил его к королевскому советнику, ведавшему официальными встречами его величества. Это был член семьи Раунов, одного из пресловутых четырех родов, державших в руках финансовые потоки страны.

Толер Раун был тагга. Как понял Михаил, этот дворянский титул считался выше уру и примерно равнялся титулу графа или маркиза. Кроме того, советник был ишибом.

Среди дворян ишибы рождались гораздо чаще, чем среди всех остальных сословий. Объяснялось это тем, что когда-то давно именно ишибы взяли власть в свои руки и выбрали королем самого сильного из них. Но, к сожалению или к счастью, сохранили наследственный порядок передачи властных полномочий. Потом, по мере смены поколений, дар ишиба проявлялся в дворянских семьях слабее, продуктивность сословия в отношении воспроизводства ишибов постепенно угасала. Однако даже сейчас многие представители древней высшей знати обладали способностями к управлению ти. И, конечно же, ишибами являлись король и большинство членов его семьи. Позднее, думая над этим, Михаил пришел к выводу, что когда количество и качество ишибов в королевском роду или знатных семьях резко снизятся, то обычные дворяне-ишибы захватят власть, изберут короля из своей среды, и все начнется сначала.

Толер Раун задумчиво смотрел на стоявшего перед ним крестьянина. Он был неплохим ишибом и сразу же изучил ти посетителя. Как Толер и ожидал, никакого намека на аб не обнаружилось.

Тага Раун был очень подозрительным человеком и всегда предполагал вероятность подвоха, который готовят ему представители других семей. В этом же случае он такую возможность исключил сразу. Кому было выгодно посылать крестьянина с глупым прошением? Что из этого можно было извлечь? Никому и ничего.

Вообще же, его первым желанием было послать наглого простолюдина куда подальше. Но Толер слишком много времени провел при дворце, поэтому давно уже не принимал импульсивных решений. Он увидел возможность использовать этого крестьянина. Совсем недавно возобновился очередной поток упреков в адрес его, тагга Рауна, что он якобы обеспечивает аудиенции у короля только нужным людям. А многие дворяне и послы не только ждут месяцами, но иногда и вообще не могут попасть на прием. Это было абсолютной истиной. Но тага Раун, естественно, не хотел этого признавать, и здесь крестьянин подошел бы как нельзя кстати. Его визит к королю не приносил никакой пользы Толеру, но не приносил ничего и соперникам. Зато потом можно было бы долго приводить этого крестьянина в качестве примера своей беспристрастности и верности долгу.

Михаил ничего не знал о мыслях тагга Рауна. Он просто осматривался. Кабинет советника был роскошен. Дорогие картины, мягкие ковры, изящная мебель… Одежда простолюдина смотрелась здесь неуместно.

— У кого учился этот твой ишиб Аррал? — спросил Толер.

— Я не знаю, господин тагга…

— Обращайся ко мне «господин советник», — перебил его Толер.

— Ишиб мне ничего об этом не рассказывал, господин советник.

— Ну хорошо, — равнодушно произнес тагга. — Я наведу справки об этом твоем Аррале. Приходи завтра в это же время. Будь готов — может быть ты сразу же попадешь к королю.

Михаил удивился такой оперативности, но еще больше удивился бы, если бы знал, какие интриги за этим стояли!

Он немедленно отправился к Ференам и поведал им хорошую новость. Однако Ронел не разделял его радости. Подробно и спокойно он объяснил другу своего старшего сына, что быстрое назначение аудиенции у короля — вещь совершенно неестественная. И если Михаил завтра действительно окажется на приеме, это будет означать лишь одно: кто-то кому-то готовит каверзу, используя молодого человека в качестве инструмента.

В любом случае, удача сама шла к нему в руки, и отказываться было бы верхом безрассудства.

Михаил был знаком с Маэтом Ференом всего пару дней, но уже испытывал к нему дружеские чувства. Маэт был решительным, искренним и честолюбивым юношей. Разумеется, голова его была забита представлениями об особой дворянской чести, а также сословными предрассудками, но он был лишен отталкивающего высокомерия по отношению к простолюдинам. Все это делало Маэта в глазах Михаила даже забавным.

Рассудив, что не случится ничего плохого, если он на один вечер перед аудиенцией сменит одежду, молодой человек занял у Ферета-младшего камзол и кожаные штаны, недавно вошедшие в моду. Также Ронел настоял, чтобы Михаил повесил на бок оружие, благо сейчас было из чего выбирать. Торк посоветовал взять самый простой и хорошо сбалансированный меч, ранее принадлежащий одному из убитых ими вражеских солдат.

С трудом прикрепив меч к поясу, молодой человек и два его новых друга отправились на прогулку по городу.

В Парме существовало некое подобие сточных канав, поэтому Михаил смог уделять больше внимания не местным запахам, дабы не вступить нечаянно во что-то, их источающее, а особенностям архитектуры и внешнему виду прохожих. Здания нравились ему: не мрачные, почти все белого цвета, украшенные по фасадам фигурками людей и животных. Прохожие были одеты более-менее однотипно, что наводило на мысль о наличии моды как явления общественной жизни.

Пройдясь по основным достопримечательностям и заглянув в пару веселых местечек, молодой Ферен вдруг остановился перед одним из роскошных домов. Его вид выражал печаль.

— Что случилось? — спросил Михаил.

— Дама случилась, — улыбнулся Торк. Улыбка на его лице напоминала улыбку бывалого капитана, привыкшего встречать шторм в семь баллов прямо у рифов. — Наш общий друг страдает от неразделенных чувств.

— Неизвестно еще, разделены они или нет, — поправил его Маэт с очень серьезным выражением лица.

— Фу-ты, — сказал Торк. — Какая уж разница? Все равно ее отец даст тебе поворот.

Постепенно выяснилось, что Маэт был давно и безнадежно влюблен в Ларету, дочь могущественного далла Каретт. Как понял Михаил, далл был высшим дворянским титулом, сравнимым с титулом герцога в его мире. Семья Каретт являлась не только знатной, но и богатой. Возможно, если бы разница между родами Каретт и Ферен заключалась лишь в титулах, то можно было бы на что-нибудь рассчитывать, ведь Ферены были прославленной семьей. Но разница была также и в деньгах. И разница гигантская.

— Не расстраивайся, Маэт, — сказал Михаил, — вот я вообще не могу выбросить из головы девушку, которую видел всего раз в жизни. К тому же она собиралась меня убить.

Взяв печального Маэта под руки, приятели отвели его в ближайший трактир. Совсем ненадолго. Как раз на время, достаточное для того, чтобы тот забыл, почему его туда отвели.

Утро дня, когда посланец деревни Камор, он же ученик Аррала, должен был предстать перед королем для подачи прошения, было тяжелым, переносить жуткую головную боль помогало предвкушение аудиенции.

В привычной одежде профессионального крестьянина он вышел из своей спальни на втором этаже. И обнаружил во дворике дома Маэта и Торка, отрабатывавших учебный бой на мечах. Ему тоже очень хотелось позаниматься с ними, но останавливали две вещи. Первая — грядущая аудиенция, вторая — он не знал, как признаться тем, кто принимал его за дворянина, что он не умеет фехтовать.

— Приветствую! — поздоровался Михаил.

— Привет! — откликнулись приятели.

— Я смотрю, ты уже переоделся для аудиенции у короля, — заметил Маэт, улыбнувшись своей незабываемо широкой улыбкой. — Удивительно элегантные лохмотья.

— Пойдем, мы проводим тебя ко дворцу, — сказал Торк, который не считал одежду чем-то заслуживающим особенного внимания, а относился к ней лишь с точки зрения «удобно или нет».

Как и вчера, они довели Михаила до гвардейского десятника у ворот дворца. Тот, уже видимо, получив насчет него инструкции, направил молодого человека прямо к советнику.

Аудиенция была близка.