"Роджер Желязны. Умереть в Италбаре" - читать интересную книгу автора

снег в десятки раз легче, чем тот, который знал. Изгибающиеся линии
скручивались, переплетались, рвались, снова соединялись. И не ощущалось ни
жары ни холода. Над головой не видно было звезд, только бледная
голубоватая луна, неподвижно висящая в этом месте вечных сумерек. Охапки
индигового цвета роз лежали слева, и голубые валуны по правую сторону.
Обойдя валуны, он стал подниматься по ступеням лестницы, что вела
вверх. Вначале узкие, они становились все шире, пока их края не потерялись
из виду. Он поднимался продвигаясь через голубое ничто.
Он вступил в сад.
Там были заросли всех оттенков и текстур голубого, вьюны взбирались
по тому, что могло являться стенами - хотя они свивались слишком плотно,
чтобы сказать наверняка - и каменными скамейками хаотично, казалось,
разбросанными.
Пряди тумана здесь тоже колыхались, медленно, будто паря в воздухе.
Песни птиц шли с высоты и через заросли вьюнов.
Он продвигался вперед мимо неодинаковых интервалов громадных каменных
глыб, которые искрились, как куски полированного кварца. Несильные
переливы танцевали над ними и полчища огромных голубых бабочек, казалось,
привлекались этим сиянием. Они роились, выписывали пируэты, на мгновение
вспыхивали и, взмывали в воздух.
Далеко впереди он видел ясно вырисовывающуюся обнаженную фигуру, но
между ними лежало такое необъятное пространство, что прямо не верилось,
что он пройдет этот критический отрезок.
Это была фигура женщины, которую он уже видел, полускрытая
беспорядочной голубизной, женщины, чьи волосы, темно-голубые, простирались
к небесам далеких горизонтов, на чьи глаза он не мог смотреть, но только
чувствовать, как если бы она смотрела сразу отовсюду, и, пока ее аура и
мельком увиденные черты лица существовали, он знал, душа в мире. А затем
пришло чувство безмерной власти и безмерного стеснения.
Когда он очутился близко от того места в саду, она исчезла. Ощущение
его присутствия не проходило.
Он стал осознавать голубого камня беседку, расположенную за высоким
кустарником.
Свет блекнул по мере приближения, когда он входил, то почувствовал
напротив призрачно проступающие, только намек на улыбку, дрожащий свет
зрачков, мочки ушей, необычные волосы, блеск лунных лучей на беспокойных
руках или плечах. Никогда он не мог, не должен был - только ощущал, что
смотрит ей прямо в лицо, рисует перед своими глазами ее черты.
- Хейдель ван Химак, - пришли слова - не голос, а шепот, что нес
что-то большее, чем обычный разговор.
- Леди...
- Ты не внял моим предостережениям. Ты вышел слишком рано.
- Я знаю. Я знаю... Когда я проснулся ты показалась нереальной, также
как теперь все кажется сном.
Он услышал ее мягкий смех.
- Ты имеешь лучшее обоих миров, ты знаешь, - проговорила она, - то,
что редко дается человеку. Пока ты здесь, со мной, в этой приятной
беседке, твое тело корчится с резко выраженными признаками ужасной
болезни. Когда ты там пробудишься, ты снова будешь свеж и бодр.
- На время, - сказал он, сев на каменную скамейку, что бежала вдоль