"Михаил Зайцев. Час бультерьера ("Русский ниндзя" #3) " - читать интересную книгу автора

свободных метров когда-то планировалось благоустроить, но грянула
перестройка, и площадь осталась бесхозной. Расстояние от фасада кооператива
до проезжей части напоминало скверное футбольное поле, бугристое и
перечеркнутое извилистыми тропинками. По краям поля пролегли подъездные
пути к кооперативному дому. Один из путей в прошлом году разрыли в связи с
аварией теплотрассы, да так и не засыпали толком, оставив непроходимым. С
прошлого года единственный подъезд к дому местные автомобилисты окрестили
"Дорогой жизни". Короче говоря и мягко выражаясь, в весьма и весьма
малопрестижном месте, хоть и в трехкомнатной квартире на двоих, проживала
известная чета Кораблевых, что, впрочем, положительно сказывалось на имидже
пожилых борцов за вселенскую справедливость.
Инвалид прогуливал пленного пса в непосредственной близости от "Дороги
жизни", но так, чтобы свет единственного придорожного фонаря не попадал на
его колченогую фигуру. Инвалид скупо кормил песика время от времени
остатками сухого корма, щедро расточал ласковые слова в собачий адрес.
Кораблевы покинули студию "Эха" минут сорок - сорок пять тому назад. Если,
конечно, не задержались в коридорах радиостанции поточить лясы с
профессиональными радиоболтунами без микрофонов. Ехать Кораблевым из центра
сюда, на родную окраину, самое быстрое пятьдесят - пятьдесят пять минут.
Если, конечно, они сразу поедут домой и если не застрянут в пробках. Итого,
по самым оптимистическим прогнозам получалось, что "жигуль" первой модели,
номерной знак которого инвалиду известен, может свернуть на "Дорогу жизни"
в ближайшие десять-пятнадцать минут. Разумеется, если чета Кораблевых
передвигается сегодня по столице на собственных "Жигулях".
Хромой посмотрел на часы, что притаились на запястье его левой руки
под перчаткой, засек время.
Спустя ровно тридцать минут инвалид нагнулся к псу, положил палку на
землю и, отстегивая карабин поводка, произнес тихо:
- Ошейник я, считай, подарил тебе за службу, шелудивый. Служба
кончилась, давай, дембель, беги в родные рыночные пенаты.
Пес понял, что его обманывали, что звезда его собачьего счастья
закатилась, едва поманив фальшивым блеском и оставив на память аркан уже
ненужного ошейника.
А человек с палкой спрятал в кармане поводок и похромал к "Дороге
жизни". Он хромал медленно, прижимая палку локтем к ребрам, он тянул время.
Вот он остановился и присел, чтобы поправить шнурки ботинок, а вот встал и
роется в карманах, вроде как что-то ищет, а вот...
А вот и "жигуль"! Вот она, "копейка" с нужным номерным знаком,
аккуратно сворачивает, сбросив скорость до минимума, на "Дорогу жизни".
Хромой деловито огляделся. Везет, лишних глаз нету. Хромой пошел через
дорогу.
Он шел, опираясь на инвалидную палку, и хромал сильнее, чем обычно, а
"Жигули" потихоньку приближались. Он посмотрел в сторону тихоходного авто,
и в затемненных стеклах его очков блеснуло отражение фар, и свет ослепил
его, и он оступился, поскользнулся и свалился на асфальт, будто брошенная
кукловодом марионетка.
Пискнули тормоза, "Жигули" остановились в трех метрах от упавшего
инвалида. Щелкнул замок правой дверцы, и из авто выскочил растревоженный
Альберт Адамович.
Сухонький старичок-правозащитник, мелко семеня детскими ножками,