"Владимир Заяц. Земля необетованная" - читать интересную книгу автора

мыслями, он улыбнулся потрескавшимися синеватыми губами и сказал отрывисто:
- Давно бы так. Слюдинка - это радость и забвение. И все равно от чего
оно. Главное - оно есть!
Такая длинная фраза далась ему нелегко. Минут пять наркоман отдыхал.
То и дело он облизывал губы сухим языком, покрытым буроватым налетом. Потом
тяжело встал и, загородив стенной ящик узкой спиной, долго в нем рылся.
- Вот, - сказал он с особым выражением в голосе и показал Мурку
золотистую маленькую капсулу.
Наркоман улыбался ей, как любимой женщине, перекладывал из одной руки
в другую, нежно поглаживал ее указательным пальцем и что-то тихо шептал.
С видимым усилием он заставил себя опрокинуть ладонь, и капсула
скользнула в руку Мурка. Она была шелковистой на ощупь и теплой.
Мурк проглотил ее и удивился, что ничего не почувствовал.
- Да ты сядь, сядь - сказал однокашник, наблюдая за ним с каким-то
жадным интересом.
И тут Мурк почувствовал, что с неимоверной скоростью мчится куда-то
вниз. Он вцепился в край ложа и закричал от испуга. Падение неожиданно
прекратилось, и Мурк с той же скоростью полетел вверх. Тело его
уменьшалось, словно проколотый мяч, а горло перехватил спазм. Он задыхался.
Его невыразимо пугала комната, ставшая необъятной и грозно незнакомой.
Потом его вырвало, и это принесло некоторое облегчение. Мурк с трудом встал
на дрожащие ноги. Перед глазами колыхалась болотная зелень.
- Ну как?- услышал он чей-то хриплый голос и не сразу догадался, кому
он принадлежит.
- От-вра-ти-тельно, - процедил он сквозь плотно сжатые зубы.
- Еще попробуешь?
- Пошел ты!..
- Ну вот,- сморщился однокашник.- Только слюдинку перевел.
Больше Мурк никогда не пытался употреблять наркотики.
Когда он поступил в школу, его определили в необычайно большой класс.
В нем училось семь человек. И теперь, много лет спустя, по своей
необыкновенной общительности он пытался поддерживать контакты с бывшими
одноклассниками. Но трое исчезли неизвестно куда, один покончил жизнь
самоубийством, выбросившись из рейсинга, двое жили относительно
благополучно. То есть так же, как и все.
Деборы, с которой они так дружили в школе, почти никогда не бывало
дома. А когда она появлялась, то заводила жуткие разговоры о царе тьмы, о
черных мессах и о всеобщей гибели. Она смотрела на него лихорадочно горящим
взглядом и выкрикивала истерически вибрирующим голосом:
- Пойдем! Пойдем к нам! Будешь нашим братом во зле!
И Мурк однажды рискнул. Пошел с Деборой на шабаш. И сейчас он
содрогался, вспоминая о той ночи, о скользком люке, о зловонии заброшенной
канализационной системы, о трепещущем и чадящем свете огромных свечей,
освещающих коллектор. И неверный свет этот выхватывал из темноты то черепа
в нишах, то оскаленные лица членов секты и обнаженные женские груди,
исписанные кабалистическими знаками.
Одноклассник Нук, напротив, всегда был дома. Но поговорить с ним не
удавалось никогда. Мурк видел его заплывшее жиром лицо всегда вполоборота -
даже во время беседы Нук не отрывал узеньких глазок от вида и все время
переводил разговор на Эомику.