"Владимир Заяц. Земля необетованная" - читать интересную книгу автора

- Кто это "мы"? - страдальчески засопел Нук, отворачиваясь к лиловым
разводам стены.
Все, что было, самообман и вздор. Никогда, никогда не соприкоснутся их
пальцы. И только пустоту встретят его руки, протянутые к любимой.
Нук застонал.
Она не его. Тогда чья же? Нук вздрогнул от представшей перед ним
картины: миллионы ячеек-квартир, и в каждой тянутся, тянутся трясущиеся
бледные руки к его божественной нареченной. И она улыбается всем. И всем
обещают нелгущие глаза ее неземное блаженство.
А что если кому-нибудь из них выпадет счастье?!
Нет! Он не допустит этого! Его взгляд упал на маленький ящичек
накопителя энергии для вида. Стоит только отключить накопитель от вида -
вот так - и не отключать поглощение внешней энергии, то за несколько часов
столько энергии накопится, что... К рычажку подключения потребления
проволочку прикрутить, дернуть. Вся энергия высвободится разом.
Эомика перестанет существовать. Она не достанется никому.
Нук поднялся, опираясь руками о ложе, чувствуя, как противится его
усилиям брюхо, как недовольно вздрагивает оно при каждом движении.
Он вдавил кнопку под экраном и, преодолевая спазм в горле, прошептал:
- Нук. Квартира пятьдесят восемь тысяч сто тридцать вторая. Прошу
записать в очередь на выход. На завтра.

К концу второго часа ходьбы Нук почувствовал, что позвоночник его
наполняется тупой болью. Очередь порой останавливалась, потом вдруг
приходила в движение, и Нук, раскачиваясь вместе со всеми, делал несколько
крошечных шажков. Он поискал глазами свободные места на скамьях вдоль
стены, но те были заняты пожилыми людьми. Лица их выражали бесконечную
усталость.
Левую руку Мука оттягивала сумка с накопителем. Груз казался все
тяжелее. Соседка справа - тяжело сопящая дама в ярко-красном костюме -
прижимала ребристую поверхность накопителя к бедру Нука. Он попробовал
переложить сумку в левую руку, но был настолько зажат толпой, что ничего не
получилось. Нога болела так сильно, что Нук стал ее подволакивать.
Соседи шумно дышали, шаркали ногами; и шорох тысяч ног соединялся в
постоянный звук, похожий на стократно усиленный шорох сухой травы. Воздух
был влажным от дыхания и испарений тел. Пахло потом, смазкой выбивающихся
из сил кондиционеров и пластиковой пылью, поднимающейся из-под ног. Тусклый
белый свет настенных ламп делал лица неестественно бледными, отбрасывал
резкие тени, углублял морщины.
Шествие проходило в полном безмолвии. Нук подумал, что попади сюда
человек из средневековья, он наверняка решил бы, что это шествуют мертвецы,
по зову трубы восставшие из могил в судный день.
Нук не знал, да и знать не хотел, кто были эти люди. Скорее всего
такие же неудачники, как и он. Мысль о какой-то общности с ними не вызывала
к ним особой симпатии. Даже наоборот. Их много, их слишком много. Будь этих
людей намного меньше, тогда, возможно, удалось бы рассмотреть в толпе
человеческое лицо.
О, как раздражает, как бесит изобилие никому не нужного человеческого
материала! Нук почти перестал себя контролировать. Он с ужасом осознавал,
что каждую минуту его руки могут вцепиться в горло соседки справа.