"Риталий Заславский. Тяпа (Маленькая повесть)" - читать интересную книгу автора

А Тяпа лежал у печурки и, несмотря на тепло, дрожал. Шерсть не
вырастала, кожа была горячей и чесалась.
Его покорное равнодушие к жизни огорчало старого ветеринара. Он не
хотел расставаться с Тяпой, но безрадостность собаки не давала ему
покоя. Если б он был просто человек, как все люди, или, по крайней
мере, большинство из них, он, наверное, считал бы, что у собаки такой
характер. Но старый ветеринар понимал породу, хорошо знал ее нрав.
Поведение Тяпы свидетельствовало о жестоком и длительном потрясении
собачьей души. Время шло, а в собаке ничего не менялось. Нужно было
другое - не менее глубокое потрясение: ничем иным к смыслу
существования ее, очевидно, не вернуть.
И тогда он решился все же...
Старый ветеринар пошел в Союз писателей и спросил, не знает ли
кто-нибудь, жив ли Яновский, а если жив, то где он.
- Жив! - ответили. - Недавно вернулся в Киев и живет в той же
квартире, где до войны жил.
Старый ветеринар постеснялся пойти в дом, написал открытку. Втайне
он надеялся, что, может быть, Яновские отвыкли от собаки и не
откликнутся, не придут... Ему не хотелось отдавать Тяпу.
... Когда постучали в дверь, Тяпа вскочил. Он уже давно не
реагировал на чужих. Но сейчас он вскочил, наклонил голову и начал
слушать. Старый ветеринар сразу догадался, кто пришел. Он тяжело
поднялся с табуретки и направился к двери. До того, как открыть, он
еще раз оглянулся на Тяпу. Собака быстро дышала, глаза ее лихорадочно
блестели, она наклоняла голову то в одну, то в другую сторону, уши
поднялись и торчали. Она еще не была уверена, но что-то в предчувствии
в ней отчаянно напряглось...
Старый ветеринар вздохнул и медленно открыл дверь.
Собака взвыла, закричала - и сразу же вой и крик перешли в
странный пронзительный скулеж; Тяпа дрожа, как бы рывками, приближался
к двери. Захлебываясь: "Ав-ав-ав", - он что-то пытался выговорить и от
невозможности сделать это задыхался и плакал. Юрий Иванович наклонился
и гладил его. "Ну, милый, - говорил он, - ну, славный... " Собака
прижималась к нему, на мгновение отскакивала, вглядывалась и снова,
как бы страшась, что Юрий Иванович исчезнет, приваливалась к нему
горячим больным тельцем. "Ав-ав-ав... " - неслось по комнате. О чем
это Тяпа рассказывал ему? Может быть, о том дне, когда он вернулся
после гуляния с болонкой и обнаружил перед запертой дверью мисочку с
едой, может быть, о том, как из страшной штуковины на животе
зелено-серого раздался грохот и блеснул огонь и как с этой минуты он,
ничего и никого не боявшийся, стал бояться всех и всего. А может быть,
Тяпа пытался рассказать о старике с точно таким же чемоданом, как у
Юрия Ивановича, или о людях, певших на Крещатике? А может быть, о
рыжей соседской кошке и той балованной болонке, не узнавшей его? А
может быть, о том свертке с колбасой?.. А может быть, может быть, он
вовсе и не рассказывал, а расспрашивал, где это обожаемый Юрий
Иванович так долго пропадал, жива ли Тамара Юрьевна, висит ли еще в
прихожей его коричневый ошейник и поводок, стоит еще на столе модель
бригантины, не потерялся ли длинноносый паяц и глиняный расписной
баранчик... "Ав-ав-ав... " - разносилось по дому старого ветеринара.