"Алексей Зарубин. Все, что есть под рукой (Песни забытых миров) " - читать интересную книгу автора

на ступеньку повыше. Я понял его замысел, мы будем оставлять за собой
цепочку маячков, чтобы не потерять лестницу. Дюжины должно хватить!
Но хватило и одного! Не успели мы сделать трех десятков шагов, как луч
фонаря уперся в стену. А в камень был врезан большой круглый люк, из
приоткрытой щели которого и доносился мерный шорох.

***

По длинной большой трубе мы могли идти во весь рост, но ее стены словно
были измазаны какой-то странной слизью, которую невозможно соскрести даже на
маленьком участке. Если с силой провести по ней пальцем, он соскальзывал,
если слабо - наоборот, слегка прилипал. Морозов сказал, что это специальный
консервант из стасис-поля, наподобие того, который не пускает в Хоровод
посторонних. Только здесь это поле вроде как сгущенное. И еще он сказал, что
вот уже две сотни лет ученые многих миров бьются над восстановлением
стасис-технологий, да только напрасно.
Морозов шел вперед, и свет фонаря, многократно отраженный зеркальной
пленкой, освещал путь. Шорох становился все громче. Вскоре я заметил темный
кружок, а когда мы подошли ближе, то увидели, что это конец трубы. Она
привела нас в другое помещение. И когда мы вошли в него, я понял, что дальше
идти некуда.
Зеркальная пленка покрывала все, что находилось в небольшом
полусферическом зале. В центре возвышалась конструкция, чем-то неуловимо
напоминающая Паука из моих детских кошмаров. Это был сплюснутый сверху шар,
от которого в разные стороны отходили четыре короткие трубы-отростка. Их
концы были ровно обрезаны наискось, на зеркальных срезах светились зеленые
квадратики. Вдоль стен под вездесущей пленкой угадывались контуры непонятных
устройств, а над "пауком" дрожало какое-то марево. Морозов выключил фонарь,
но темно не стало. Зеркальная пленка светилась изнутри неярким светом.
- Вот мы и пришли, - сказал, Морозов, опустил сумку на блестящий пол и
уселся на нее.
Не знаю, сколько времени мы провели здесь, молча прислушиваясь к
шороху, идущему от стен. Хорошо, что Морозов по пути скормил нам
транквилизаторы - порой зеркальный блеск пленки словно начинал мерцать у
меня в голове, в шорохе угадывалась знакомая мелодия, хотелось сделать
что-то странное, например, подойти к отросткам и приложить руку к зеленым
квадратикам. Впрочем, стоило тряхнуть головой, как вся эта дурь мигом
слетала.
Чем дольше я вглядывался в марево над "пауком", тем четче проявлялась
картинка, мерцающая в воздухе. Какие-то разноцветные шарики медленно
кружились, сливались, словно капли, растягивались в колбаски, из них
вылезали длинные нити, тянулись к другим каплям, очертания дрожали,
расплывались... Игра цветных шаров завораживала; я не понимал, что это все
означает, кем и для чего создано устройство в толще горы, но порой кольца, в
которые сливались шары, мне что-то напоминали...
Наконец Морозов поднялся и вывалил из сумки все, что в ней было. Там
хватало добра, но мне сразу бросились в глаза детали, из которых он
составлял свой боевой "инвентарь". Вот и сейчас, не сводя глаз с "паука", он
медленно соединял одно с другим, а когда дезинтегратор был собран, аккуратно
опустил его к ногам и посмотрел на нас.