"Вячеслав Запольских. Хакербол " - читать интересную книгу автора

днем дремало в нем, а ночью проснулось и волхвовало, возносило, стремило
вверх, прочь из хлопчатобумажного неуюта заштампованного больничного белья,
из прищемляющих складок наволочки. Вот уже ощутились сантиметры звенящей
пустоты между ним и постелью, вот уже покинули его клеточно привычные вес и
объем, протяженность и воспоминания. Теперь можно было смотреть сон, а если
получится, то и храбро в нем участвовать.
Холодные ступни прикоснулись к линолеуму. Как приятно вытянуться,
ощутить вертикаль... а вместе с ней и нездоровую увесистость тела. Эге, так
это не сон? Задремал было, утерял телесность, да оклемался?
Почти забытое ощущение - боль. Болел бок. Болели ноги. Стиснуто ныл низ
живота. Он подошел к окну.
Голый. Может, завернуться в простыню? Гнутов успокоенно посапывает.
Щеколда с деревенским шорохом отползла. Оконное стекло с нарисованным на нем
неровным фальшивым горизонтом - сомкнувшимися крышами дальнего жилого
микрорайона, г ближними больничными корпусами и ухоженным парко;.. - без
скрипа в петлях отрулило куда-то вбок. Заоконное оказалось совсем другим:
пустырь с короткими тенями репейников и поблескиванием битых стекол,
опять-таки деревенский - издалека - лай собак, запах сырого мусора,
раздавленных чернильных поганок и обсыхающих улиток.
Палата находилась на втором этаже больницы. Стасик подумал было о
классическом способе, о связанных портьерах. Потом прислушивался к остаткам
ночной бродильной силы, о внутренних летучих дрожжах, но предпочтения ничему
не отдал и вообще способ, каким он спустился на землю, в сознании как-то не
отпечатался. Стасик стоял спиной к пустырю, лицом к больничному фасаду.
Собственно, фасада не было. Имелась одна-единственная палата,
вознесенная над землей четырьмя черными ногами-опорами для имитации
второэтажности. Очень просто, никаких особенных хитростей. Цоканье Тамариных
каблуков в несуществующем коридоре - магнитофонная запись.
Стасик обернулся и стал вглядываться в темноту пустыря. В темноте
шуршало, трепыхались ночные крылышки, стрекотали бездомные сверчки. Вдали,
видимо, лес с тихими муравьиными кучами и рваными туристскими ботинками. А
за лесом полянка, речка и снова лес и другие пустыри с грудами щебенки и
ржавыми железками арматуры. Еще дальше, ближе к северу, пойдут сугробы
доисторически чистого снега. До самого полюса, где в глубине прозрачного
льда можно разглядеть алюминиевые миски, гаечные ключи, метеорологические
приборы.
Потом он повернулся на сто восемьдесят и двинулся меж черных опор туда,
где со временем должны были появиться пески и саксаулы, холодные ящерицы на
горячих камнях. Но путь преградил невиданно крутой пандус. Видимо, по этому
пандусу и въезжала Тамара в палату со своим дребезжащим столиком. Обойдя
препятствие, Стасик увидел нечто вроде сарая, а над его крышей - силуэт
параболической антенны, нацеленной в звездные небеса. Из сарая доносилось
позвякивание. А вот свет сквозь щели не пробивался, потому что чье-то
таинственное обиталище не было сколочено из горбыля: подойдя вплотную,
Стасик ощупал грубо сваренную из металлических листов стену. Щелей нет, да и
дверей нет. А внутри что-то копошится, функционирует. Может, с другой
стороны есть вход? С другой стороны белел халат Тамары. Она стояла столбиком
возле стены железного сарая. Конечно, подумал Стасик, больно ей нужен этот
загадочный мулат, нашли, чем соблазнять.
- Мне тебя жалко, - сказал он. - Тебя выключили на ночь.