"Герман Леонидович Занадворов. Дневник расстрелянного " - читать интересную книгу автора

Фросинья Сухина - крепкая краснолицая женщина. Ей за тридцать.
Пятилетний сын - "незаконнорожденный". Потому ее прозвали Зозулька -
Кукушка. Родители ее умерли давно. Братья разбрелись. Бедовала все время.
Маленькая хатка стоит на глинистом горбу, где даже картошка с трудом родит.
В прошлом году она приняла пленного - Николая из Архангельска. Он
высокий, желтый. Ревматик. По рассказам, закончил мехтехникум. Был механиком
автотракторной мастерской. Теперь делает зажигалки. Для корпуса использует
трубки от самолета, что сел в начале войны возле Городницы. По алюминию
выполняет концом ножа рисунки - цветы, коня с седлом, курящего с трубкой и
свои инициалы.
Она - потому ли, что сама знает беду, потому ли, что наконец-то нашла
мужа, и значительно моложе себя, - относится к парню с нежностью.
Ему поручили стеречь кур - она с сыном приносит обед.
- Два дня не обедали вместе. Скучила.
Смотрит на него:
- У тебя опять нос заложило. Ноги сегодня погрей.
Вспоминая, как бригадир Слободяник плакал, провожая сына.
- Так ему и надо! Кричал на Колю: "Я тебя туда загоню, что и не
увидишь!" Что он ему винен? Хотя пожалел бы. И так человек от дома далеко, а
он хочет еще дальше.
Он матерится.
Она:
- Ты б не ругался. Ты ж культурный.
- Научишься у вас, украинцев, культуре, мать вашу...
Бригадир ее дразнит:
- Франя, почему так? Не было у тебя чоловика - дытына была. Е чоловик -
дытыны нема.
- Только теперь, в войну, до дытыны.
- Певно, не любишь его.
- А хиба для цего любить треба. Переспать - и все.
Зозулька - она понятнее мне и ближе всех этих хозяйственных мужиков и
баб.
6 июня 1943 г.
Все наши "добровольцы", за исключением первых двух, дома. Нил и Яков
пришли через день после того, как гремела у нас по хатам музыка по приказу
барона. Говорили: Нил, мол, забракован по годам (он с 1926-го), Яков - по
болезни. Встретил Нила.
- Ну, вот и хорошо. (Больше сказать тотчас было нельзя).
- Еще как хорошо!
Чувствовалось, у них отлег камень от сердца. Встретив меня, здоровались
весело, размашисто. Их окружили, утешали. Не было и признака того, что
чувствовалось перед поступлением, когда "добровольцы" проходили, опустив
глаза или ухарски насвистывая.
Передают, что Яшка приходил к доктору Аснарову за день до комиссии с
письмом от девушки-аптекаря из нашего села, требовал кофеин. Еще чего-то в
больших дозах. Пьяный. Грубый. Он здоров вполне. Брак искусственный,
конечно.
Два их компаньона - Борис Попадык и Федор Слободяник, - как говорили,
приняты. Немного погодя явились и они.
- Освободили нас в Кировограде. Комиссия медицинская.