"Герман Леонидович Занадворов. Дневник расстрелянного " - читать интересную книгу автора

Из местных событий в последнее время наиболее трудно досталась мне
история с добровольцами. Когда кончилась история с набором 22-25 годов,
вскоре узнали: двое из записанных пошли добровольно. В "народную армию"{18}.
Они были почти незнакомы. Отнесся спокойно. Потом узнал еще о четверых:
Якове Ковбеле, Ниле, Борисе Попадыке, Федоре Елибодянике. Трех знаю хорошо.
С первым встречался в прошлом году. Он закончил девять классов. Рассуждал,
как бы хотел учиться. Второй - брат учительницы. Красивый, сероглазый. Жил
все время в Киеве. И родители в Киеве. Сестра его пошла добровольно в
Красную Армию. Четвертого видел постоянно. Считал почти своим. Он принес мне
зимой "Немецкую идеологию". Долго не мог - да и сейчас тоже - уразуметь:
почему?
Кажется, все были комсомольцы. Все учились. А вот ходят разодетые. Не
работают. Пьют.
Старик:
- Это все кулацкие сынки: Ковбель, Попадык.
Неужели правда? Тогда это еще одно доказательство, что мы были наивны,
веря в способности людей изменяться к лучшему, быть хорошими.
Ну, а Нил?
Встретил сестру. Спросил. Она растеряна, смущена.
- И я не знаю ничего. Только от других. Что теперь мама и папа скажут?
А он один домой и не приходит. Все с товарищами: знает, что будут ругать.
Он пьяный пришел к Т. Я. Бажатарнику. Плакал:
- Почему меня никто не отговорил?
Тот, рассказывая:
- Подумаешь, дытына - девятнадцать лет. Да и кто б отговаривать стал в
такое время?
Олекса Бажатарник, председатель колхоза, увидев их работающими, сказал
издевательским тоном:
- Вы що, хлопци, прийшли? Раз уже добровильно записались - идить до
дому та збирайтесь.
Те побежали жаловаться в управу. Но к словам не придерешься, тон - не
документ, а староста - приятель.
От непривычного ощущения и своей вины (ведь ты сидел здесь, почему ж не
взял их под свое влияние!) старался отделаться: "Ну их к матери, захотели
умирать - пусть идут". Другие советовали:
- Вы мирину с ними не разводите.
Ловил рыбу. Они пришли купаться с патефоном. Такие молодые, сильные.
Жалко стало. Как бы пригодились. Они полетели в воду.
- Гопкомпания, не журись!
Потом трое (Нил остался) подошли. Попросили прикурить. Яков отворачивал
глаза. Попадык резко поворачивается и уходит.
И хотя другим не советовал "разводить лирику" - сам не выдержал. В
воскресенье Нил пришел к Л. за патефоном. Я вышел навстречу. Говорил резко.
В конце: "Конечно, ты можешь пойти и донести в управу". Стоял он бледный.
Молчал. Только:
- А откуда вы знаете, что я думаю, собираюсь делать?
Они вообще уже ищут оправдания. Кутят с надрывом. Попадык, когда ему
тетка сказала: "Смотри, если пойдешь в атаку да дядьку встретишь - не
убивай", - заплакал. Потом:
- А почем вы знаете. Может, я иду только чтоб оружие взять...