"Герман Леонидович Занадворов. Дневник расстрелянного " - читать интересную книгу автора

17-го двинулись на Городницу.
Старая Давыдиха испуганно:
- Ой, дытыно, не ходи. Там ловлять!
Пошли.
У Аснарова попросил что-либо - вывести из строя сердце. Он волновался.
Перелистывал Конзановского - раздел об отравлениях. Мелькали симптомы:
рвоты, кровавые поносы, судороги и постоянно "коллапс".
- Ну, что я тебе дам?
Вытаскивал банки: "Морфий", "Опий", "Атропин"...
- Ну, что? Что? Не могу я... друга убить. - Глаза у него стали
влажными. - Хочешь, Гера, спрячу тебя. Хоть на десять дней. Никто не найдет.
- Спрятаться нельзя. А ты не беспокойся, даю тебе слово: во-первых,
применять только в крайнем случае, во-вторых, буду осторожен. Не беспокойся,
я вовсе не намерен умереть.
- Ну, теперь я спать не буду.
Ехали обратно лошадьми. Он рассказывал, будто фронт от нас за двести
километров, в направлении Днепропетровск - Никополь.
- Знаешь? Немцы газы готовят. Пьяный один говорил. Мы с ними долго
играемся. Отравят теперь всех. Потому и фронт выпрямляют. Через Умань машины
баллоны везут.
Вернулись, А по хатам ходят снова и снова.
Но продолжается грандиозный, никем не организованный, стихийно-сильный
саботаж. Один парень из Вильховой отрубил накануне отправки на комиссию
топором палец. Его приволокли в управу.
- Ты нарочно?
- Если думаешь, что нарочно, попробуй себе рубани.
В центре села и по ночам являются в хаты записанных.
Волжанин Сашко (о нем есть раньше) обгорел. Похоже, жена сделала
нарочно, да неудачно. В тот вечер (накануне отъезда на комиссию) они вдвоем
были на прощальной выпивке у другого пленного. Она плакала. Билась о стол.
Кричала, что себя убьет, как говорит ее мать, "стала как сумасшедшая".
Ночью всех перепугал крик. Выскочили, ничего не понимая: полные сени
огня. Сашко катается, не помню, чем и загасили. Внесли. После жена
рассказывала. Спали на печке. Он - под камином, она - посредине, ребенок - у
стены. Потянулась к коптилке, зажгла. Коптилка упала. А был бензин.
Загорелись кальсоны. Стал тушить руками. Упал на пол. Она накинула шинель,
но не придавила. Загорела шинель... Результат: обгорели ноги значительно
выше колен, "только на подошвах трошки шкуры живой осталось". Руки выше
кистей. Бредит. Мы уж думали, помирает. Была какая-то фельдшерица. Мажет его
по совести то льняным маслом (достали за десять километров чарку), то
заячьим жиром (тоже ходили в другое село), то куриным салом...
21 февраля 1943 г.
От Грушки к Троянам вдоль дороги везде надписи: "Геть Гитлера!".
24 февраля 1943 г.
У нас в Германию проводят одновременно два набора. К первой сотне на
село добавили вторую. Преимущественно зеленая молодежь, до четырнадцати лет.
Ловили сегодня ночью и на рассвете.
27 февраля 1943 г.
Появился такой анекдот.
Гитлер пришел к могиле Наполеона.