"Валерий Замыслов. Иван Болотников (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

управиться. Не мужичье дело ухватом греметь... Давай-ка, милок, по полной.
Евстигней чокнулся с Федоткой, с мужиками, но те после первой чарки не
пили, сидели смирно, молчком, будто аршин проглотили. Федотка осушил до
дна, полез к Евстигнею лобзаться.
- Люблю справных людей. На них Русь держится... Кому царь-батюшка
благоволит? Купцу да помещику. В них сила. Это те не чернь посадская али
смерд-мужичонка. Шалишь! Держава нами крепка. Выпьем за царя-батюшку Федора
Иоанныча!
При упоминании царя все встали. Расплескивая вино, Федотка кричал:
- Верой и правдой!.. Голову положим. А черни - кнут и железа2.
Смутьянов развелось.
- Доподлинно, милок. Сам-то небось из справных?
- Я-то? - Федотка обвел мутными глазами застолицу. Увидев перед собой
смиренно-плутоватую рожу Евстигнея, хохотнул, - Уж куды нам, людишкам
малым. Кабала пятки давит, ух, давит! - ущипнул проходившую мимо Варьку,
вылез из-за стола, лихо топнул ногой.
- Плясать буду!
Сермяга летит в угол. Пошла изба по горнице, сени по полатям!
Озорно, приосанившись, разводя руками и приплясывая, прошелся вокруг
Варьки. А та, теребя пышную косу с красными лентами, зарделась, улыбаясь
полными вишневыми губами.
Евстигней молча кивнул, и Варька тотчас сорвалась с места; легко,
поблескивая влажными глазами, пошла по кругу.
Евстигней, подперев кулаком лысую голову, думал:
"Прокудлив Федотка. Поначалу-то тихоней прикинулся, а тут вон как
разошелся. Ох, не прост".
А Федотка, гикнув, пошел уже вприсядку. Однако вскоре выдохся,
побагровел; выпрямившись, смахнул пот со лба, часто задышал. Варька же
продолжала плясать, глядела на Федотку насмешливо, с вызовом.
- Устарел, милок, - хихикнул Евстигней. - Ступай, Варька, буде.
- Ай, нет, погодь, девка! - взыграла гордыня в Федотке.
Кушак тяжело, с глухим металлическим звоном упал на пол. Заходили
половицы под ногами, трепетно задрожали огоньки сальных свечей в медных
шандалах3.
Евстигнея осенила смутная догадка:
"Кушак-то едва не с полпуда... Деньгой полнехонек".
Тело покрылось испариной, взмокло, пальцы неудержимо, мелко задрожали.
Сунул руки под стол, но мысль все точила - липкая, назойливая:
"Рублев двести, не менее. А то и боле... А ежели и каменья?"
Голова шла кругом. Глянул на мужиков, те сидели хмурые и
настороженные, будто веселье Федотки было им не по душе. Унимая дрожь,
придвинулся к мужикам, налил в пустые чарки.
- Чего понурые, крещеные? Аль чем обидел вас?
- Всем довольны, хозяин.
- Так пейте.
- Нутро не принимает.
- Нутро?.. Да кто ж это на Руси от винца отказывался? Чудно, право. Да
вы не робейте, крещеные, угощаю. Хоть всю яндову. Чать, мы не татары
какие... Да я вам икорочки!
Захлопотал, засуетился, но мужики сидели, словно каменные - суровые,