"Валерий Замыслов. Иван Болотников (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

- Долго будет ждать.
Пнул Прошку в живот; тот скатился с крыльца, ломаясь в пояснице,
заскулил:
- Помилуй, батюшка. Нет за мной вины. Христом богом прошу!
- Никак, жить хочешь, Прошка? Глянь на него, ребятушки. Рожей землю
роет.
И вновь захохотал. Вместе с ним загоготали и ватажники. Багрей ступил
к Авдоньке.
- Велика ли мошна была при Прошке?
- Десять рублев4, атаман. А те, что Ермила нашел...
- Погодь, спрячь язык... Так ли, Прошка?
- Навет, батюшка. В мошне моей пятнадцать рублев да полтина с
гривенкой, - истово перекрестился Прошка. - Вот, как перед господом,
сызмальства не врал. Нет на мне греха.
- Буде. В клеть сидельца.
Прошку потащили в волчью клеть, Авдонька же бухнулся на колени.
- Прости, атаман, бес попутал.
Багрей повернулся к ватажникам,
- Артелью живем, ребятушки?
- Артелью, атаман.
- Казну поровну?
- Поровну, атаман.
- А как с этим, ребятушки? Пущай и дале блудит?
- Нельзя, атаман. Отсечь ему руку.
- Воистину, ребятушки. Подавай топор, Ермила.
Авдонька метнулся было к лесу, но его цепко ухватили ватажники и
поволокли к широченному пню подле атамановой избы. Авдонька упирался,
рвался из рук, брыкал ногами. Багрей терпеливо ждал, глыбой нависнув над
плахой.
- Левую... левую, черти! - обессилев, прохрипел Авдонька.
- А правую опять в артельную казну? Хитер, бестия, - прогудел Багрей
и, взмахнув топором, отсек по локоть Авдонькину руку. Ватажник заорал, лицо
его побелело; люто глянул на атамана и, корчась от боли, кровеня порты и
рубаху, побрел, спотыкаясь, в подклет.
Багрей, поблескивая топором, шагнул к боярскому сыну.
- А ныне твой черед, молодец.
Из волчьей клети донесся жуткий, отчаянный вопль Прошки.

ГЛАВА 2
НА ДВОРЕ ПОСТОЯЛОМ

Голубая повязь сползла к румяной щеке, тугая пшеничная коса легла на
высокую грудь.
Евстигней застыл подле лавки, смотрел на спящую девку долго, с
прищуром.
"Добра Варька, ох, добра".
За бревенчатой стеной вдруг что-то загромыхало, послышались голоса.
Глянул в оконце. Во двор въехала подвода с тремя мужиками. Один из
них, чернобородый, осанистый, в драной сермяге, окликнул:
- Эгей, хозяин!