"Г.Г.Замысловский. Саратовское дело 1853 г.(Умученные от жидов) " - читать интересную книгу автора

г., конечно, не имея на это ни малейшего права. Несколько раз, как водится,
"возникала переписка" о его выселении, но "оканчивалась ничем".
Поднявший скандал Богданов вдруг начал требовать, чтобы этого
Юшкевичера позвали в гостиницу: пусть, мол, заплатит за ту посуду, которую
он, Богданов, побил.
Несмотря на дикость такой фантазии, гостиничные служащие дали знать об
этом на квартиру Юшкевичера, откуда, за отсутствием самого Янкеля, в
гостиницу немедленно пришел его сын, Файвиш. Богданов, однако, не унимался:
он полез на Файвиша с кулаками и заявил, что не платит сам вовсе не по
неимению денег, а лишь потому, что считает жидов обязанными платить за него,
Богданова. В доказательство Богданов вытащил из кармана несколько золотых
монет и, обращаясь к Файвишу, сказал: "у меня самого есть деньги: вы же мне
дали за мальчиков" .
Но в это время появился Янкель и сумел успокоить Богданова, а за
разбитую им посуду беспрекословно заплатил пять рублей - сумма по тогдашним
временам, несомненно, очень крупная для солдатского кутежа.
Однако, я это весьма важное событие осталось пока "безгласным". Кому
было обратить на него внимание? Отношение к делу саратовской полиции было
вполне определенным, что же касается служащих в гостинице, то они даже
тогда, когда за следствие взялся Дурново, были вначале крайне молчаливы и
несообщительны.
Может быть, на них влиял Янкель непосредственно, а вернее, что им
приказал молчать хозяин Гильгенберг, по крайней мере, в конце концов, эти
служащие показали именно так. И Правительствующий Сенат, решая дело, даже
предполагал "Якова Гильгенберга оставить в подозрении в преступных сношениях
с Янкелем Юшкевичером и в знании обстоятельств о скрытии следов сделанного
Юшкевичером преступления".
Тогда, при дореформенном процессе, существовал особый юридический
институт "оставления в подозрении", как нечто среднее между обвинением и
оправданием.
Между тем Богданов с каждою неделей пьянствовал все сильнее и сильнее,
стал нелюдимым, все более и более сторонился товарищей пока наконец, уже в
мае 1854 г. ни заявил начальству, что "желает раскрыть жидовское дело". Его
отправили к Дурново.
После целого ряда тщательных и весьма подробных допросов, показания
Богданова свелись к следующему:
Поступив в Саратовский гарнизонный батальон летом 1853 г.. он быстро
сдружился со служившими там солдатами-евреями, а в особенности с Федором
Юрловым, бывшим тогда еще шарманщиком и принятым в батальон рядовым к зиме.
Федор Юрлов доводился сыном Янкелю Юшкевичеру, но принял православие.
Однако, это не воспрепятствовало ему сохранить близкие, дружественные
отношения и с евреями вообще, и с Янкелем Юшкевичером в частности, Юрлов не
только бывал у отца саду, но и водил туда Богданова, которому оказывали
хороший прием и поили водкой.
С зимы Богданов стал красть для евреев казенные дрова и носить в
еврейскую молельню. Это еще более сблизило его с евреями и усилило их
доверие.
В середине декабря 1852 г. ночью Юрлов уговорил его, Богданова, уйти с
караула на квартиру Янкеля Юшкевичера, расположенную, как уже было сказано,
на одном дворе с "Петербургскою" гостиницей.