"Г.Г.Замысловский. Саратовское дело 1853 г.(Умученные от жидов) " - читать интересную книгу автора

удара тупым орудием по голове - настолько сильного, что теменная и височная
кости дали трещину от одного уха до другого. После этого удара, но еще до
наступления смерти, шею мальчика давили кушаком. Обрезание, соответствующее
иудейскому обряду, и вырезание кожи на плече учинены при жизни, но незадолго
до смерти. Синие пятна на руках и ногах - или от тугих перевязок, или от
того, что мальчика очень крепко держали руками - тоже незадолго до смерти.
Труп Шерстобитова успел сгнить настолько, что исследовать повреждения
на его теле уже не представилось возможным - однако следы произведенного и
над ним обрезания. соответствующего иудейскому обряду - были установлены
вполне определенно. На виске обнаружено большое красно-багровое пятно, а
значительный кровоподтек, ему соответствовавший, свидетельствовал о
прижизненном его происхождении и о том, что сильный удар, нанесенный по
виску, если не повлек смерти ребенка, то, во всяком случае, ошеломил и лишил
сознания.
Если, однако, результаты судебно-медицинского осмотра и вскрытии
Шерстобитова страдали поневоле пробелами, то следственный материал
обогатился двумя чрезвычайно важными находками, оказавшимися около трупа -
это были: солдатская фуражка, однако, без номера, и солдатские же подтяжки,
сцепленные петля в петлю, служившие, по-видимому, для переноса на них трупа,
хотя не исключена возможность, что Шерстобитов был этими подтяжками задушен
так, как Маслов, тоже получивший сильный удар по голове, был удавлен
кушаком. Возможно, конечно, в виде предложения, и то и другое, то есть, что
подтяжки были и орудием удушения и орудием последующего переноса трупа.
Далее, установлено еще одно, весьма характерное обстоятельство. Ногти
на руках и ногах Шерстобитова были обрезаны "вплоть до мякоти", - из дела
видно, что эта же особенность была замечена на трупе четырехлетнего мальчика
Федора Емельянова, вскрытие которого в свое время (знаменитое Велижское дело
1823 г.), дало полную картину ритуального убийства.
Очевидно, найденные одно за другим мертвые тела ни в чем не повинных
детей, замученных, оскверненных, изуродованных, брошенных, как падаль,
должны были вызвать сильное возбуждение среди местного населения.
Отделываться расследованиями ничего не обнаруживающей городской полиции
больше нельзя было, и губернатор возложил следствие на особого чиновника
Волохова, которого вскоре сменил следователь, специально присланный из
Петербурга - надворный советник Дурново.
Необычайной энергии, искусству, полной неподкупности этого деятеля, а
также помогавшего ему жандармского офицера Языкова и обязано своим
раскрытием одно из интереснейших и ужаснейших судебных дел русской летописи.
Однако уже и Волохов нашел кончик от того клубка, который был потом
распутан с таким мастерством. Он обратил тщательное внимание на мальчика
Степана Канина, который был вместе с Масловым перед исчезновением
последнего.
Канин показал, что его и Маслова какой-то человек в дубленом, желтого
цвета тулупе, позвал на Волгу помогать в переноске аспидных досок, посулив
по пятаку за доску. Они отправились, но по дороге Канин одумался, не захотел
идти дальше и вернулся домой, а Маслов пошел к берегу и больше не
возвращался.
Тогда Волохов начал предъявлять Канину проживающих в Саратове иудеев,
коих, по-видимому, было в то время не особенно много: до циркуляра,
отменяющего закон о черте оседлости, еще не додумались, хотя еврейское