"Естественный экономический порядок" - читать интересную книгу автора (Гезель Сильвио)

Предисловие

Под обсуждаемым в этой книге экономическим порядком мы имеем в виду, что он является естественным в том смысле, что идеально "заточен" под природу человека. Но это не тот порядок, который спонтанно возникает наподобие натурального производства продукта. Таковой порядок, разумеется, НЕ существует, ибо порядок, который МЫ делаем САМИ, есть всего лишь акты нашей доброй воли, воли, которую мы осознанно стремимся воплотить в жизнь.

Доказательством того, что экономический порядок обустраивается под естество человека, служит наблюдение за развитием человечества. Экономический порядок, при котором человечество процветает, есть самый естественный экономический порядок. И является ли экономический порядок, выдерживающий этот тест, самым лучшим технически обеспеченным, предоставляет ли он самую лучшую торговую статистику – является делом второстепенной важности. В настоящем времени достаточно легко представить, что некая высокотехнологичная экономическая система может соприкоснуться с постепенным износом человеческого материала. Однако, и это может быть просто воспринято как само собой разумеющееся, экономический порядок, при котором человечество процветает, и должен быть технически совершенным. Для человека, в конечном итоге, всё это произойдёт только при совершенной работе человека же. "Человек – есть мера всех вещей", включая экономическую систему, при которой он живёт.

Процветание человечества, т. е. всех и каждого, зависит, в основном, от того, каким образом происходит селекция возможностей (что выбирается из некоего количества возможностей) при естественных законах. Законы отбора требуют конкурентности. Ибо только через соревновательность, в основном, в экономической сфере, и происходит правильная эволюция, евгенезис. Те, кто желает опираться в своих мыслях и действиях на мнимые чудодейственные законы естественного отбора, увы, тоже должны основывать экономический порядок на конкуренции, на той, которая реально проистекает в природе, то есть, с применением того "оружия", которым владеет природа… за исключением всех привилегий. Успех в конкурентной борьбе должен тогда единственно определяться врождёнными характеристиками, ибо только таковыми являются причины успеха, "вложенные" в потомство и добавленные к общим характеристикам человечества. Дети должны наследовать сей успех. Но не через деньги, не через бумажные привилегии, а через способность, силу, любовь и мудрость своих родителей. Только в результате этого мы можем однозначно утверждать, что у нас есть надежда, что человечество, спустя какое-то время, стряхнёт с себя бремя прирождённых черт, данных нам первочеловеками и тысячелетиями неестественного отбора – отбора, искажённого деньгами и привилегиями. И только таким образом мы можем надеяться на то, что превосходство покинет руки избранных, а человечество, ведомое самыми лучшими своими сыновьями, может продолжить свой подъём к святым целям без перерывов и встрясок.

Но у экономического порядка, который мы собираемся обсуждать, есть другое требование к естественному порядку вещей.

Чтобы процветать, человеческие существа должны быть способны всегда, при любых обстоятельствах, так вести себя и так поступать, как естественно их человеческой природе. Человек должен являться кем-то, а не просто притворяться, что он представляет из себя то-то и то-то; он должен идти по жизни с высоко поднятой головой и говорить правду, не боясь навредить себе этим или впасть в затруднение. Искренность не должна оставаться привилегией бесстрашных героев. Экономический порядок должен так быть встроен в жизнь, чтобы человек мог сочетать в себе искренность с самой высокой степенью экономического успеха. А зависимость в экономике должна касаться лишь вещей, а не людей.

Если человек свободен поступать так, как естественно его натуре, его религии, обычаям его народа и закону для защиты самого себя, то его жизнь с экономической точки зрения ВЫНУЖДАЕТ его действовать по-другому: человек ведёт себя как эгоист тогда, когда он подчиняется импульсу самосохранения, вложенного в него природой. Если злое деяние конфликтует с религиозными устоями, и, если человек, несмотря на это, морально благоденствует, то его религиозные воззрения должны быть строго проверены на предмет того, а является ли злом то дерево, которое приносит добрые плоды. Мы должны избегать удела христианства, где выходом является попрошайничество и полное разоружение в экономическом плане (перед другой экономической силой) просто в силу некоей логической предпосылки, мол, быть жадным греховно – ибо результатом будет лишь одно: он сам и его потомство пройдут весь путь естественного отбора. Гуманность будет работать всуе, если самые лучшие сыны человечества приносятся в жертву. Евгеническая селекция есть процесс ровно наоборот. Лучшим сынам человечества должно быть позволено развиваться, потому что только в силу этого мы можем надеяться на то, что неисчерпаемые богатства, заложенные в человеке, будут выявлены наилучшим образом.

Поэтому для отдельного человека естественный экономический порядок должен быть основан на его собственном интересе. Экономическая жизнь болезненно требует от воли человека совершения таких поступков, которые входят в противоречие с его врождённой леностью; в частности, требует от человека сильных импульсов, а ведь единственным импульсом, который обладает достаточной силой и постоянством, является наш эгоизм. Экономист, который сводит дебет с кредитом, имея в виду действие голого эгоизма, подсчитывает всё правильно. Поэтому христианские заповеди не должны переводиться в экономическую жизнь, где следствием их применения будет голое лицемерие. Духовные нужды возникают лишь только после того, как удовлетворены животные и материальные нужды, а экономические усилия направлены на удовлетворение животных и материальных нужд только. Было бы абсурдно начинать работу с молитвы или чтения поэмы. "Матерью всех полезных ремёсел является необходимость; матерью же всех искусств является изобилие", – сказал Шопенгауэр. Другими словами, мы умоляем, когда голодны, и молимся, когда сыты.

Экономический порядок, основанный на эгоизме, ни в коем случае не входит в противоречие с самыми высокими духовными запросами, которые и предохраняют нас, людей, от исчезновения. Напротив, такой порядок даёт нам возможности для альтруистических поступков, предоставляет нам средства для этого. Он укрепляет альтруистические импульсы тем, что позволяет их делать и завершать. При любой другой экономической системе человек будет отсылать нуждающегося в помощи в страховую компанию, а больных родственников – в госпиталь, государство же сделает любую личную помощь ненужной. При таком порядке, мне кажется, много хороших и человеческих импульсов будет просто утеряно.

В естественном экономическом порядке, основанном на эгоизме, каждый должен быть уверен, что всё происходящее есть прямое следствие затраченного им труда, а также, что он может так это всё конвертировать во что угодно, как ему выгодно и удобно. Каждый, кто найдёт удовлетворение в том, чтобы делиться заработанным, доходом, урожаем с бедняком – может делать это. Никто не требует от него таких поступков, но и никто их не запрещает. Сказано, что самым жестоким наказанием для человека, которое только можно представить, является постановка его перед теми, кто кричит о помощи, тогда как он эту помощь им предоставить НЕ МОЖЕТ. А ведь именно к такой кошмарной ситуации мы приговариваем друг друга, если начинаем строить нашу экономическую жизнь не на эгоизме, а на любом другом основании; если мы не позволяем каждому из нас добровольно отдавать из результатов собственного труда то, что он думает, может помочь другому. Чтобы успокоить гуманиста-читателя, можно отметить, что настроение публики и самопожертвование более всего процветают, когда экономическую ситуацию увенчивает успех. А сам дух такого самопожертвования есть только один из результатов чувства собственной защищённости, а также власти всех тех, кто знает, что им можно вверять и доверять общее настроение. Мы можем также отметить, что эгоизм не следует смешивать с себялюбием. Последнее – есть порок близоруких. Мудрые люди знали, знают и будут знать, что их собственные интересы лучше всего обеспечиваются процветанием всех окружающих.

Под "естественным экономическим порядком" мы подразумеваем, следовательно, такой порядок, при котором люди конкурируют между собой на равных, причём с помощью тех инструментов, которые им предоставила сама природа, такой порядок, при котором руководство попадает в руки самых достойных и умелых именно для руководства, такой порядок, в котором привилегии уничтожены, где отдельный человек, подчиняясь импульсу здорового эгоизма, идёт прямо добиваться своей цели, не размениваясь на сомнения, чуждые экономическому порядку, не преодолевая их, потому что у него достаточно оснований думать о них вне экономической деятельности.

Одно из условий этого естественного порядка выполняется в нашей нынешней, полной злоупотреблений экономической жизни. Нынешняя экономика основана на эгоизме, а его технические достижения, которых никто не отрицает, являются гарантиями эффективности и нового порядка. А вот другого, самого важного условия ЛЮБОГО экономического порядка могущего быть названным естественным – наличие равных возможностей в экономической борьбе – надо ещё достигнуть. Осмысленная и конструктивная реформа должна быть направлена на подавление всех привилегий, которые могут сфальсифицировать результаты конкуренции. Вот что является целью двух фундаментальных реформ, которые описываются далее: свободная земля и свободные деньги.

Естественный экономический порядок может быть также назван "манчестерской системой", или таким экономическим порядком, который был идеалом любителей свободы – самоподдерживающимся порядком, без влияния извне, порядком, при котором свободная игра экономических сил излечивала ошибки государства – а также социализма и свойственным ему сованием носа во все щели.

Разумеется, можно сказать, что манчестерская система хороша для тех, вернее для разговоров о ней, чей опыт не был поколеблен практической её проверкой. Недостаток практики не есть доказательство ошибочности плана самого по себе, а уж ознакомление с тем, что известно под именем "манчестерская система", достаточно для многих для ругани в её адрес: всей теории, всей целиком, от начала до конца.

Манчестерская школа экономистов выбрала верную доктрину, да и последующие дарвинистские вкрапления были в тему и по существу. Но первое и самое важное условие системы так и не было исследовано максимально полно. К примеру, так и не был дан ответ на вопрос, а где, собственно, то поле, на котором свободные экономические силы могут свободно играть? Предполагалось, иногда и по бесчестным побуждениям, что условия соревновательности в существующем порядке (включая наличие привилегий, присоединённых к праву на владение землёй и деньгами) уже являются достаточно свободными, при условии, что государство не вмешивается в игру экономических агентов и не мешает им развивать экономику.

Но эти экономисты забыли, или просто не захотели видеть, что пролетариату для естественного развития следовало бы дать право "перезавоёвывания" земли с помощью того же самого оружия, с помощью которого земля была у него отнята. Вместо этого, манчестерские экономисты взывают к государству (которое своим вмешательством уже достаточно сильно подпортило свободную игру экономических сил) для того, чтобы силой принуждения основать действительно свободную игру этих сил. Подобное применение манчестерской системы было, без сомнений, в полном соответствии с этой теорией. Для защиты некоторых привилегий нечестные политики эксплуатировали теорию, которая… отрицает все привилегии.

Для того чтобы сформировать справедливое мнение относительно незамутнённой манчестерской теории, следует начать с исследования того, как её применяли. Манчестерские экономисты ожидали от свободной игры сил во-первых то, что ростовщический процент постепенно опустится до нуля. Сие ожидание было основано на том факте, что в Англии, где рынок относительно хорошо насыщен заёмными деньгами, этот процент был и сам по себе крайне незначительным. Высвобождение экономических сил для их свободной игры, с увеличением предложения кредита как результатом "высвобождения", должно было уничтожить процент и тем очистить чумное пятно на существующей экономической системе. Манчестерские экономисты так и не осознали, что некоторые дефекты нашей монетарной системы, присущие ей самой (которую они просто приняли как есть, без проверки), являются непреодолимыми препятствиями для их уничтожения, т. е. в данном случае, привилегий денег.

И снова манчестерская теория предполагала, что разделение наследственности и естественного экономического превосходства детей, выросших в изобилии, разделит земельную собственность и автоматически отдаст владение рентой людям, как целому. Эта вера может показаться для нас сегодняшних наивной, но она, по крайней мере, базировалась в этом отношении на незыблемые основы; а именно, что ренты крепко-накрепко повязаны на количество защитных мер (пошлин) после введения свободной торговли, но это и стало догмой для самой школы. В добавление к вышесказанному, рабочие железных дорог и пароходств получили в первый раз в жизни свободу передвижения. Это способствовало поднятию зарплат в Англии – за счёт снижения ренты – до уровня, который зарабатывали эмигранты с таким трудом (свободные фермеры). В то же самое время продукция свободных фермеров уменьшила цену на продукцию английских ферм – снова за счёт английских владельцев земли. В Германии и Франции это естественное развитие было мощным ещё и за счёт введения золотого стандарта. Кстати, это могло довести и до коллапса, если бы государство не стало противодействовать первым результатам введения золотого стандарта другими мерами: введением пошлин на поставку пшеницы.

Поэтому легко понять, почему манчестерские экономисты, жившие внутри области быстрого развития экономики, и за счёт этого переоценивавшие важность своей теории, верили, что свободная игра экономических сил может, по их ожиданиям, очистить и второе чумное пятно на нашей экономической системе, а именно частную собственность на землю, т. е. сбор ренты за счёт этого.

И в-третьих, манчестерские экономисты полагали, что поскольку их теория начала работать, и поскольку свободные экономические силы поначалу очистили "территорию" локально от последствий голода, то те же самые методы, а именно улучшение средств коммуникации, организация торговли, развитие банковских услуг и т. д., точно так же полностью избавит системы от коммерческих кризисов. Было доказано, что голод являются результатами дефектов в организации распределения съестных запасов, управляемых с мест, поэтому-то, мол, коммерческие кризисы являются результатом неэффективного управления распределением товаров. В этом случае, да, если мы знаем о том, как сильно влияет близорукая политика так называемых защитных пошлин на естественное экономическое развитие народов и вообще – мира, то мы можем с готовностью простить ошибку фритредерства манчестерской школы, т. е. игнорирования могучих препятствий, вызываемых дефектами традиционной монетарной системы, и взамен ожидать исчезновения экономических кризисов простым введением свободной торговли.

Манчестерская школа спорит далее: "Если, при универсализме принципа фритредерства, мы можем достигнуть положения, при котором экономическая жизнь будет полна жизни, если результатом такой беспрепятственной, никем не прерываемой работы будет сверхпроизводство капитала, который сам по себе уменьшит, а затем и вообще уничтожит ростовщический процент, если, в добавление к этому, эффект от свободной игры экономических сил на ренту будет таков, как мы и ожидаем, то тогда налогоплательщики, в количественном отношении, вырастут до такого уровня, что в течение короткого времени все национальные и местные долги мира будут оплачены. Это очистит четвёртое и последнее чумовое пятно на нашей экономической жизни, т. е. избавит нас от государственного долга. Идеал свободы, на котором основана наша система, будет обоснован перед всем миром, а наши завидущие, злобные, и зачастую нечестные критики просто заткнут рты."

То, что честные надежды манчестерской школы так и не были выполнены ни по одному пункту, это, напротив, совокупно с неправильностями существующего экономического порядка становящегося со временем всё большими и большими, объясняется одним фактом, а именно: манчестерские экономисты, игнорируя монетарную теорию, восприняли без критики её традиционную форму, т. е. систему, которая просто разрушает то самое развитие, о котором говорят манчестерские экономисты и развитие которой предсказывали. Они не знали, что деньги делают взимание ростовщического процента условием применения денег в обслуживании (использования их), что кризисы, дефициты бюджетов тех классов, что зарабатывают трудом, и вытекающая из этого безработица есть попросту говоря самые банальные эффекты от традиционного хождения денег. Манчестерские идеалы и золотой стандарт друг с другом ужиться не могут.

В естественном экономическом порядке свободная земля и свободные деньги сотрут с лица планеты неприглядные, нарушающие правила, опасные взаимосвязи манчестерской системы и создадут условия, необходимые для действительно свободной игры экономических сил. Мы далее увидим, является ли такой социальный порядок высшим по отношению к существующему модному кредо "сегодня", который обещает спасение при старательности, чувстве долга, отсутствии коррупции и гражданских чувств у подавляющего большинства всех, кто во власти.

Выбор лежит между частным контролем и государственным контролем экономической жизни; третьей возможности попросту нет. Те, кто отказывают в таком выборе, могут, для вызова доверия к себе, придумать некий порядок и назвать его каким-нибудь привлекательным именем, к примеру, "кооперация" или "гильдия социализма", или "национализация". Но очевидность спрятать нельзя, всё это одно и то же, т.е. гнусное правление властей, смерть личной свободы, личной ответственности и независимости.

Предложения, высказываемые в этой книге, выведут нас на распутье дорог. Перед нами встанет новый выбор; и мы должны будем либо принять его, либо не принять. До сих пор людям не предоставлялась такая возможность – сделать выбор и ТАКОЙ выбор – но факты вынуждают нас к действию, потому что экономика не может развиваться так, как она до сих пор развивалась. Мы должны или "починить" неполадки в старой экономической системе, или принять коммунизм, т. е. общую собственность. Другого пути нет.

Крайне важно, чтобы выбор был сделан с максимальной осторожностью. Нет вопросов по поводу деталей, таких как, к примеру, будет ли правительство автократичным или это будет правительством людей, не стоит спорить и на тему о том, что эффективнее: труд на государственном предприятии или на частном. В нашем исследовании мы поднимемся выше этих вопросов. Перед нами стоит такая проблема – кому и чему будет вручена дальнейшая эволюция человеческой расы? Будет ли природа, по её железной логике, продолжать естественный отбор, или превзойдёт ли ныне хилый интеллект человека (ныне дегенерат!) бездушные силы природы? Именно это мы и должны решить.

В естественном экономическом порядке отбор будет осуществляться через личные достижения (при свободной конкуренции субъектов и без привилегий кому бы то ни было!), а это, в свою очередь, приведёт к развитию качеств личности; поскольку только работа является единственным оружием цивилизованного человека в борьбе за существование. Человек, через соревновательность, ищет самого себя в мире, пользуясь тем, что он постоянно увеличивает и совершенствует свои достижения. Именно то, чего он достиг (достигает), определяет его способность в дальнейшем, к примеру, завести семью, каким образом он потом будет воспитывать своих детей и как будет обеспечивать воспроизведение себя и своих качеств в них и через них. Соревновательность в таком виде нельзя сравнивать с соревновательностью спортивного типа (бокса, к примеру) или как борьбу за однозначную победу над кем-то другим, либо то, как ведут себя грабители. Нельзя также сводить её к тому, что результатом победы является чья-то смерть. Такой вид отбора бессмыслен, поскольку сила человека не заключается в его животной силе. Чтобы понять, каково это достижение лидерства через грубую силу, нам придётся опуститься глубоко в историю. Это тогда побеждённые проигрывали всё, сейчас проигравшие соревновательностью не испытывают таких печальных последствий от жизни, как раньше. Нынешние проигрывающие просто испытывают больше препятствий на своём жизненном пути, в силу своих более худших качеств, им тяжелее завести семью, им тяжело поднимать на ноги своих детей, ну и в результате этого у них появляется меньше потомства. Но даже это не говорит о том, что так происходит со всеми и всегда одинаково, иногда играет свою роль случай. Как бы то ни было, свободная соревновательность подстёгивает самых эффективных и приводит ко всё увеличивающемуся размножению; а это само по себе прекрасно, ибо не даёт остановиться человечеству в развитии, не даёт ему исчезнуть.

Естественный отбор, восстановленный в своей первозданной чистоте, будет в дальнейшем ещё более эффективен в естественном экономическом порядке, если избавиться и от привилегий пола. Для обеспечения такой цели, земельная рента будет разделена по числу матерей в отношении к тому, сколько у них детей, это будет компенсацией за несение забот по воспитанию подрастающего поколения (к примеру, в Швейцарии, матери получают ежемесячно по 60 франков на каждого ребёнка в месяц). Такой шаг предоставит женщинам больше независимости, избавит их от необходимости выходить замуж из-за бедности, либо терпеть замужество вопреки своим чувствам, либо вообще скатываться до проституции после совершения того или иного ложного шага. В естественном экономическом порядке женщины будут не просто иметь свободу выбора своих политических представителей (пустой дар!), но и свободу выбирать себе мужчин; а именно на таком свободном выборе и основано всё селективное естество природы.

Естественный отбор в своём высшем предназначении будет тогда работать на полную. Чем более будут велики успехи медицины в помощи размножения людей, помощи выживания даже самых слабых, тем большую важность приобретёт природный отбор, его надо будет всячески поощрять и поддерживать. И вот тогда мы сможем без упрёка воззвать к гуманизму, к христианским чувствам и воочию развернуть науку к нуждам человека. И будет тогда неважно, насколько патологичен будет полученный материал из-за размножения слабых человеческих особей, естественный отбор будет делать своё дело наряду с усилиями человека и так. Искусство медиков может отсрочить неизбежное, но покончить с евгенезисом оно не в силах.

Если же, с другой стороны, мы решим, что именно государство должно контролировать экономическую жизнь, то этим мы исключим природу из процесса отбора. Размножение людей не является, разумеется, тем, что мы формально вручаем в руки государства, но в определённой мере на это государство очень даже влияет. Ибо только государство решает, когда примерно человек может завести семью (и может ли вообще!), а также, что именно и как он будет предоставлять своим детям (имеется в виду практически всё). Через распределение разных зарплат своим служащим государство нынче весьма успешно вклинивается в процесс размножения людей (через свои структуры), а в будущем такое вот вмешательство будет ещё больше. Скоро в человеческом обществе будет превалировать тот тип людей, который склоняет голову перед государством. Личность тогда не будет больше способна достичь чего-то в своей жизни только через свои собственные способности, через отношения с окружающими; мерилом успеха или неудачи человека, наоборот, будет служить его отношения с властью. Он будет достигать успеха через интриги, а самые умные интриганы будут оставлять самое большое потомство – разумеется, с врождёнными и вбитыми в голову своими предками мыслями и качествами себе подобных. Именно такой государственный контроль над экономической жизнью будет оказывать влияние на отбор человека, точно так же, как смена моды вызывает увеличенное производство овец с той или иной густотой и цветом шерсти, государство будет определять количество белых и количество чёрных овец в стаде. Власть, в лице отобранных в результате селекции самых умных интриганов, будет назначать – поощрять или подавлять – КАЖДОГО человека в отдельности. Те, кто откажется становится интриганами, уйдут в сторону, их тип будет с течением времени уменьшаться, пока не исчезнет совсем. Людей будут штамповать под государственное лекало. Развитие образцов "нелекального" типа будет невозможно.

Я расскажу читателю описание такой социальной жизни, какая могла бы развиться под контролем государства. Но мне следует напомнить им, что принцип свободной игры экономических сил, даже карикатура на него, известный нам ещё до первой мировой войны, отпускает в свободное плавание большие секции экономики. И ту бОльшую независимость, которой начинают обладать владельцы денег, невозможно представить! Вот попробуйте: люди владеют ПОЛНОЙ свободой выбора профессии, работы, именно тех, что их устраивают, они живут именно так, как хотят, у них полная свобода передвижения и они не знают, что такое контроль государства над ними. Никто не спрашивает их, откуда они получили деньги. Люди путешествуют по миру без какого бы то ни было багажа, кроме "Сезам откройся!" – чековой книжки – которая, кто бы сомневался, и есть идеальное состояние вещей. Именно такое положение дел называется Золотым Веком – кроме тех, кто исключён из свободной жизни из-за дефектов любой другой, даже очень крепкой, экономической системы – кроме, другими словами, пролетариата. Но являются ли недостатки пролетариата, дефекты конструкции в нашей экономической системе, причиной, по которой следует отменить саму систему, а вместо неё ввести новую, такую которая лишит ВСЕХ свободы, такую, которая погрузит ВЕСЬ мир в рабство? Наверно, было бы более разумно починить недостатки конструкции, предоставить свободу недовольному пролетариату, и именно так сделать всех без исключения участниками и владельцами бесценной свободы нынешней системы? Потому что целью является, естественно, не делать всех несчастными; наоборот, предоставить ВСЕМ доступ к радостям жизни, а этот доступ может быть открыт для всех только через введение свободной игры сил, присущих человеку.

С точки зрения экономического анализа, т. е. продуктивности труда, вопрос о том, что предпочтительнее: государственное предприятие или частное, является полным эквивалентом другого вопроса, а именно – является ли импульс самосохранения более эффективным в преодолении трудностей в жизни каждого человека, нежели импульс сохранения расы людей в целом. (*Мы имеем в виду тот импульс, которые более или менее развит в каждом из нас: сохранение целого, видов, общества, людей, расы, человечества).

Этот вопрос, из-за присущей ему непосредственной практической важности, видимо более интересен, чем процесс естественного отбора (который занимает века и века). Слегка пройдёмся по нему.

Есть весьма курьёзный феномен: коммунист, защитник общественного владения средств производства, обычно верит, что все другие люди – по крайней мере те, с кем он лично не знаком – почему-то боле эгоистичны, чем он сам. Поэтому часто происходит следующее: самые близорукие эгоисты, думающие в первую очередь о себе, а чаще всегда только о себе, являются в теории самыми что ни на есть коммунистами-энтузиастами. Каждому, кто хочет убедить себя в этом факте, следует на форуме коммунистов объявить чисто коммунистическое предложение: всё отобрать, собрать вместе и всем всё поровну разделить. Результатом будет гнетущее молчание собрания, молчать будут даже те, кто за момент до объявления сего предложения, были самыми яростными сторонниками равенства по равному распределению материальных средств. Все будут молчать, потому что будут подсчитывать в уме: при равных зарплатах достанется ли им равное количество материальных средств или нет? Лидеры отметают подобное предложение по незначительным доводам. Но, посудите сами, ведь никаких препятствий к тому, чтобы в сообществе коммунистов ввести этот принцип… кроме одного, эгоизма самих коммунистов. Ничего не мешает рабочим на фабрике, в любом сообществе людей, в профсоюзе, взять и собрать все зарплаты вместе, а затем распределить их так, чтобы нужды каждой отдельной семьи наиболее полно покрывались бы денежной помощью. Введя такое в жизнь, у людей не появится много трудностей; они смогут убедить весь мир в том, что они не только говорят, но и делают всё по своим коммунистическим принципам, а также полностью опровергнут тех скептиков, которые отрицают тот факт, что человек есть коммунисты в душе. Никто не запрещает проведение подобных коммунистических экспериментов: ни государство, ни церковь, ни капиталисты. Ведь для подобного эксперимента не нужен ни капитал, ни оплачиваемые служащие, вообще не нужно долгих приготовлений и расчётов. Можно начать в любой день и на любом уровне сообщества. Но нужда среди коммунистов в именно таком сообществе экономической жизни настолько мала, что даже проводить такой эксперимент никто не помышляет (и не помышлял). Сведение всех зарплат в общий "котёл" в капиталистической системе требует только того, что результаты труда также должны быть распределены в соответствие с нуждами каждого индивидуума; но, такое же сообщество, выстроенное с помощью государства или с помощью общей собственности, требует также необходимым совершенно другое: чтобы каждый индивидуум не потерял вкуса к работе и радости от неё. Это, кстати, коммунисты тоже могут легко доказать на практике, бросив все зарплаты в общий "котёл". Для этого, после того, как общее собрание решит делить все заработанные деньги поровну (т. е. после запрета всех специальных вознаграждений за специально проявленные усилия!) общее усилие (особенно при раздельной работе) не должно уменьшаться; для этого общая зарплата не должна быть меньше ранее полученной; и, если самые продуктивные коммунисты с радостью внесут свою собственную зарплату в общий фонд (как сейчас они это делают в направлении собственного кармана!), то только тогда вся схема и будет исчерпывающе доказана. Однако неудачи с бесчисленными попытками коммунистических экспериментов в сфере производства показывают, что коммунизм невозможен под одной простой причине: предложение собрать зарплаты в общий "котёл" всегда утыкается в пустопорожнюю пустоту – в любом сообществе любое производство любых товаров требует специальной подготовки, обучения, технического и коммерческого руководства, а также собственно средств производства. Неудачи на этом фронте поэтому могут быть объяснены с разных точек зрения, однако это не доказывает, что базовый принцип неверен, что дух коммунизма, чувство солидарности слишком слабы. Слишком много "общего" ставит крест на диспутах о том, сколько общего должно быть в меру. Отказ от разделения поровну есть прямое свидетельство против коммунистического духа, против признания того, что импульс к сохранности расы является достаточно сильным, чтобы преодолеть тянущие врозь попытки преодолеть трудности и задачи, ставимые жизнью.

И деться от неумолимой логики вышеприведённых фактов некуда, даже учитывая ранний коммунизм ранних христиан. Скажем так, что ранние христиане практиковали сообщество равных доходов, но не сообщество с высоким уровнем производства, более трудное при организации, действовали на духовном, религиозном уровне; последующие сообщества, которые занимались этим же на семейном или племенном уровнях, подчинялись патриархам, главам семей. В обоих случаях процесс происходил либо под насилием, имея в результате фанатическое подчинение, а не подчинение по импульсу. Эти сообщества подчинялись необходимости выживать; у них не было выбора. И снова, производства товаров для обмена, разделения труда, т. е. то, что делает таким очевидным индивидуальные достижения каждого отдельного человека, ещё не было, не пришло время. Примитивное человечество пахало и убирало урожай, ловило рыбу и охотилось сообща, все они "впрягались" в одно и то же "ярмо", а в таком общем порыве было менее заметно, какой индивидуум пахал больше, а какой – меньше. Да и не существовало тогда никаких стандартов, никакого измерения усилий или успехов, да и не нужны они были, жизнь была едва-едва выносима из-за тяжестей. Но вот появилось разделение труда, появились товары для обмена, и социальный порядок примитивного коммунизма приказал долго жить. Точное количество веса, распределяемого каждому члену сообщества стало известно каждому, и такое распределение стало очень быстро быть пережитком прошлого. Каждый стал стремиться избавиться от результатов своего труда, а более всего самые трудолюбивые работники, те, кто мог указать, как можно достигать высокой производительности, те, кто завоевывал этим уважение своего сообщества. Лидерам пришлось разделить сообщество на уровни, они должны были поддерживать тех, чьи достижения были наивысшими, выше среднего уровня. А уж когда всё пришло к тому, что возникло индивидуальное производство, то сообщество производства распалось. Сообщество же экономической жизни, иначе коммунизм, никуда не делось, потому что его боялись и его постоянно атаковали враги. Оно сдалось внутренним врагам, т. е. тем, кто показывал наиболее высшую эффективность. Если коммунизм, основанный на импульсе, сильнее эгоизма, основанного на импульсе общем для любого человека, то рано или поздно коммунизм победит. Приверженцы коммунизма, как бы ни раздирали их в разные стороны противоречия сложной жизни, всегда будут собираться вместе и всегда будут объединяться.

Движущей силой коммунизма, импульсом сохранения расы (чувство солидарности, альтруизм) является, разумеется, разбавленный импульс самосохранения, который индивидуально проявляет себя в экономической жизни, и его эффективность таким образом находится в обратной пропорции к разбавленному количеству. Чем большим по размеру является сообщество (коммуна), тем менее насыщен "раствор", т. е. тем слабее импульс к работе ради сохранения сообщества. Индивидуум, работающий с одним компаньоном, менее продуктивен в своём труде, нежели индивидуум, работающий один и наслаждающийся результатами только своего труда. А если компаньонов 10, 100 или 1000, то импульс к работе следует разделить на 10, 100 или 1000; таким же образом, если вся человеческая раса имеет все результаты своего труда разделёнными, каждый из этой расы может сказать самому себе: "Неважно, как Я работаю, ибо моя работа есть всего лишь капля в океане." Позыв к работе в этом случае не является импульсом; позыв заменяет простое насилие.

По этой причине и прав невшательский учёный, Шарль Секретэн, сказавший: "Эгоизм должен быть, в принципе, стимулом к работе. Поэтому всё, что может придать этому импульсу эгоизма всё большую силу и свободу действий должно поощряться; а всё, что ослабляет и ограничивает этот импульс должно быть предано забвению. Этот фундаментальный принцип должен прилагаться с неизменностью ко всему, несмотря на близорукую филантропию и порицание церквей."

Поэтому нас можно оправдать в том, что мы обещаем, что любой, кто верит, что ему наплевать на высокие цели естественного экономического порядка, всё равно будет пользоваться добрыми плодами реформы. Такие люди могут ожидать от реформы улучшения своего питания, жилья, лучших садов. Естественный экономический порядок технически будет отличаться от нынешней жизни, будет он отличаться и от коммунизма.