"Леонид Залата. Волчьи ягоды " - читать интересную книгу автора

Панин.
- Разрешите принять участие в совещании, товарищ полковник?
- А, блудный сын, возвратился? Наконец-то! - воскликнул Журавко, не
скрывая радости, что видит Панина. Выпрямившись во весь свой высоченный
рост, он поспешил навстречу капитану. - Разрешаю. Но совещание уже
закончилось. Вы свободны, товарищи!
Был Панин, как всегда, по-спортивному подтянут - сухощавый сгусток
тренированных мускулов, глаза смеялись. Умел он при желании прикинуться
простачком или же предстать перед вами рафинированным интеллигентом.
Наблюдательные люди сокрушались, что в его лице гибнет незаурядная
артистическая натура, не подозревая, как они близки к истине. Дело в том,
что капитан Панин начинал свою самостоятельную жизнь на сцене областного
драматического театра. И как начинал! Бывало, молодежь ходила не на
спектакль, а "на Панина". Но вдруг грянул гром: артист Панин блестяще сыграл
роль инспектора уголовного розыска и потерял интерес к театру. Как известно,
человеческая судьба - особа хитроумная, а нередко и каверзная, но Олекса
Панин на нее не жаловался.
- Ну, что там у павлопольцев? - нетерпеливо спросил полковник, как
только они остались вдвоем. - Долгонько они тебя держали. Что-то запутанное?
- Распутали, - сказал Панин. - Сложить все вместе, так в Павлополе я и
недели не сидел. Пришлось с самолета на самолет...
Журавко не сводил с капитана глаз. Дома он избегал разговоров о
служебных делах и своих сотрудниках, однако о Панине вспоминал часто, чем
немало заинтриговал жену. Когда же она намекнула, что хотела бы увидеть
современного Холмса, Журавко фыркнул:
"Старая ты для него, Фрося. У Панина знаешь кто? Шумейко, театральная
прима!"
"Но он же - Панин, а она - Шумейко".
"Актрисы редко берут фамилии мужей, - терпеливо объяснил он, удивляясь
наивности жены. - Актрисы заботятся о собственном театральном имени".
"Знаешь, - сказала она, - я, может, ошибаюсь, но мне почему-то кажется,
что он похож на Юру".
"Ничуть", - возразил полковник, недовольный тем, что разговор
приобретает нежелательное направление. В позапрошлом году пограничник Н-ской
заставы Юрий Журавко "погиб смертью храбрых при выполнении служебных
обязанностей". Иногда такие сообщения почта приносит и в мирное время.
Единственный сын, его и Фроси. Не проходило дня, чтоб она не вспоминала
Юрия, и за каждым воспоминанием были слезы.
"Ничуть", - сказал он тогда. Теперь же, сидя рядом с Паниным, подумал:
"А Фрося попала в точку он таки напоминает Юру, хотя немного старше. В лице
сходства мало, тут другое. Жизнь словно не вмещается в нем, плещет через
край самыми неожиданными проявлениями, и это притягивает как магнит. Именно
таким был Юрий. Но Фрося же никогда не видела Панина! Воистину материнская
душа полна загадок".
- А как тут у вас? То есть, я хотел сказать, у нас?
Журавко встрепенулся.
- Зашились мы, - неохотно произнес он. - Не по всем, известно,
параметрам, но одно дело...