"Виталий Закруткин. Подсолнух (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

лечить овец от болезней, находил самые ранние пастбища, в положенное время
отбивал от своей отары наибольшее число ягнят, больше всех сдавал
тонкорунной, чистой и гладкой, как шелк, овечьей шерсти. Ссориться с Отцом
или вызвать его недовольство никто не хотел.
Когда он, грузно волоча ноги и придерживая за спиной длинную герлыгу,
подходил в сопровождении волкодава Серка к отрожине, чабаны отодвигались от
лунки, отводили от нее глаза, точно судьба посаженного Отцом подсолнуха их
нисколько не интересовала.
Отец тоже, казалось, не замечал напряженного любопытства и ожидания
чабанов. При них он даже не подходил к лунке. Скинув плащ, он усаживался в
стороне, молча смотрел, как Бадма и Донька тырлуют отару.
Впрочем, в последние дни чабаны стали настороженно поглядывать не
только на Отца, но и на Доньку. Случилось это после того, как Донька,
подойдя к отрожине, впервые увидел вокруг лунки пятерых чабанов и счел
нужным предупредить их:
- Вот чего, дядьки. Вы думаете, Отец посадил тут какое семечко? Он его
в куфайке погибшего сына нашел. Так вы, значит, ежели подсолнух взойдет - не
того, а то - это самое...
Глядя на Донькину крепкую шею, на каменные его кулачища, все поняли,
что значит "не того" и что такое "это самое".
Никто не ответил Доньке. Только пожилой чабан, дядя Фока, проговорил,
усмехаясь:
- Чего ты нас пужаешь, дубонос? Нехай он сперва взойдет на этих
солонцах, ваш подсолнух.
Когда чабаны угоняли отары и Отец оставался только со своими
подпасками, он перетаскивал плащ к лунке, садился, скрестив ноги, и смотрел
на темнеющую среди зеленых трав лунку.
Росли в степи травы. С каждым днем весна набирала силу, щедро грело
солнце. И чем смелее и победнее шествовала по степи торжествующая весна, тем
быстрее степь сбрасывала с себя ржаво-бурую ветошь бурьянов, одевалась
нежной зеленью молодых трав. Гремел в травах многоголосый птичий хор.
Множество скрытых травой животных, птиц, насекомых паровалось в неоглядных
степных просторах, вило гнезда, рыло укромные норы, грело неприметные
логова, чтобы после буйной поры весенней любви, как положено по закону
жизни, вывести, оставить после себя потомство.
- Красота! - умиленно и радостно говорил повеселевший Бадма, оглядывая
степь. - Нигде нет такой красоты, как у нас...
Отец, казалось, не замечал пробуждения степи. Он, как всегда, выбирал
лучшие пастбища, водил на них отару, купал и стриг овец, спокойно исполнял
привычные дела, но Бадма и Донька видели, что старый чабан весь углублен в
себя и, конечно, думает все о том же: взойдет или не взойдет подсолнух.
- Неужто не взойдет? - спрашивал шепотом Донька. - Как ты думаешь, дядя
Бадма?
Бадма неопределенно причмокивал обветренными губами:
- Разве кто знает? Если и взойдет, то жить будет недолго...
Между тем семя подсолнуха недвижимо лежало в своей мягкой, темной и
влажной колыбели. Только в тот никому не ведомый час, когда солнце прогрело
землю, семечко как будто ожило, стало набухать, распирая тесную оболочку -
лузгу. Прижатые, стиснутые жесткой лузгой, пока еще слабые, в семечке
обозначились тонкий корешок и зачаток стеблевого ростка. Устремленные в