"Конан в цитадели мрака" - читать интересную книгу автора (Робертс Джон Маддокс)

Глава десятая

Киммериец и туранский колдун возвращались в караванный город Зеленая Вода. Все выглядело почти так, как при их предыдущем приближении к оазису. Верблюды и лошади пили у озера, что раскинулось среди пальм. Прочиеживотные паслись в загонах, разбросанных по всей зеленой поверхности оазиса. Люди разбивали лагерь, готовили еду, варили что-то на маленьких кострах. Некоторые натягивали палатки, другие предпочитали довериться погоде. Не многие обратили внимание на двух всадников. Кавалерийские лошади все так же стояли, привязанные ровными рядами.

Когда двое проехали через ворота, то снова услышали экзотические мотивы, доносящиеся с площади. Тут всадники несколько изменили маршрут, свернув на маленькую окольную улочку. В груде между двумя лавками на рынке провизии они выбрали большую вязанку хорошо высушенных дров, обмотанную ивовыми прутьями. Приторочив ее к луке седла чародея, они поехали на главную городскую площадь.

Здесь играла музыка и извивались плясуньи. Всадники не обратили на них никакого внимания и проследовали к правительственному зданию, над которым по-прежнему возвышались королевское знамя и личный штандарт генерала Кэтчки. Седоки натянули поводья у подножия широких ступеней, что вели в портик.

Как только офицеры, сидящие за длинным столом, увидели, кто подъехал к портику, разговоры смолкли и воцарилась полная тишина. Генерал Кэтчка все так же сидел на обычном месте, и когда он заметил, что люди его замолкли, то стал озираться, пытаясь обнаружить причину замешательства. Его глаза были красны и мутны, он медленно повернул лицо к всадникам. У сидящего рядом с ним визиря Акбы глаза расширились от удивления при виде киммерийца и чародея.

— Что это? — воскликнул Кэтчка голосом даже более сиплым, чем обычно. -

Киммериец! Ты недолго отсутствовал!

— Я не теряю времени, генерал, — сказал Конан.

— Где капитан Махак? — осведомился Акба. — Он должен был встретить вас на обратном пути и препроводить сюда. Для вашей же безопасности в случае погони бунтовщиков.

Он оправился от изумления, и его обычный, спокойный и лукавый, взгляд сгладил черты лица.

— Нет сомнения, что капитан в надлежащем месте, — сказал Конан. — Где женщина, Лейла?

— Где голова посягателя, Идриса? — парировал Кэтчка.

— Приведи мне женщину, и ты получишь голову, — ответил Конан.

— Мы не верим тебе, варвар, — сказал Акба.

— Тогда убедись.

И снова Конан достал из седельной сумки окровавленный мешок. Он сунул туда руку и за длинные, черные волосы вытянул голову. С лицом красивого юноши.

— Это он! — закричал Акба. — Копия старого короля!

— Точно, — прорычал Кэтчка. — Никаких сомнений.

— Женщину, — настаивал Конан.

— Момент, — сказал Акба.

Он повернулся и кинул несколько слов внутрь здания. Через несколько минут вышли две служанки и Лейла между ними. Лицо девушки было угрюмым и встревоженным, но оно тут же прояснилось при виде отца и огромного варвара.

— Теперь, — сказал Акба, — голову.

Он держал руки, будто мальчишка, ловящий мяч.

— Сначала женщина должна подойти к нам, — распорядился Конан.

— Мы теряем время, — сказал Акба. Он принялся отдавать приказы окружающей страже, но в тот же миг чародей швырнул вязанку дров на мостовую между лошадьми. Длинным пальцем он указал на дерево и провозгласил некие слова, что жутким эхом разнеслись по площади. Дерево тут же вспыхнуло мощным голубым пламенем. Кони в испуге попятились, но Конан удержал своего скакуна и по-прежнему держал над пламенем раскачивающуюся на длинных волосах голову.

— Если я уроню башку, она тотчас будет уничтожена, — сказал он. — У вас не будет трофея, которым вы сможете подкрепить перед королем свои россказни об опасности и героизме. Отдайте нам женщину.

Кэтчка не мог отвести глаз от мертвенно-бледной головы, его поросячьи глаза алчно засверкали.

— Женщина — ничто, — проговорил он. — Отпустите ее.

Акба кивнул служанкам, и Лейла двинулась вперед. Она спустилась по ступеням и подошла к отцовскому коню. Вставив ногу в стремя, она грациозно вскочила в седло позади Волволикуса. На этот раз у нее не нашлось колкости для варвара, который все так же непреклонно держал над огнем мертвую голову.

— Поезжай, — сказал он Волволикусу.

Маг повернул коня и поскакал с теперь притихшей площади.

— Очень хорошо, она ваша, — сказал Акба. — Выполни свою часть сделки.

— Как насчет моих трех тысяч унций золота?

Конан улыбнулся, заметив оцепенение на их лицах. Но волшебный огонь угасал, оставляя лишь потрескивающие, почерневшие прутья.

Кэтчка уже готов был крикнуть что-то стражникам, но тут челюсти его плотно сомкнулись, ибо киммериец кинул ему голову. Забыв обо всем прочем, генерал потянулся и с ликующим смехом подхватил мешок. Варвар повернул и пришпорил коня. Великолепное животное метнулось к ближайшему проулку.

— Убейте его! — крикнул Акба.

Затем он тоже оборотился к голове юноши.

Конан успел достигнуть одной из боковых улиц, когда двое солдат вцепились в его поводья. Он вытащил меч и разрубил череп одному, затем вонзил клинок в спину другого. Он уклонился от копья, что злобно просвистело над егоголовой, и ринулся по улице, направляясь к воротам.

Генерал и визирь не обращали внимания на суматоху, что разыгралась вокруг них, когда полупьяные офицеры устроили свалку, карабкаясь на своих лошадей и пускаясь в погоню.

— Так-то, Идрис! — проговорил Кэтчка. — Ты думал занять трон?

Он плюнул в лицо и рассмеялся.

— Это тебе награда за то, что мне пришлось тащиться сюда, — сказал Акба. — Заставить меня бросить двор и ехать в эту унылую провинцию гоняться за мальчишкой и его примитивной родней!

Затем он тоже плюнул.

Когда плевок достиг цели, лицо мертвеца начало корчиться и меняться, кожа перетекала, будто жидкость в кипящем котелке. Потрясенный Кэтчка завопил и уронил мертвую голову, словно бы она раскалилась докрасна. Глянцево-черные волосы стали жидкими и коричневыми, а аристократически-бледное лицо потемнело. Генерал и визирь кричали от ярости и ужаса. С верхней ступени на них глядело знакомое лицо капитана Махака.

С диким хохотом Конан промчался по главной улице. Люди глазели на него, недоумевая о причине столь безрассудной скачки. Маг и женщина проскакали этим путем минутами раньше и с такой же бешеной скоростью. Конан слышал раскаты горна за своей спиной и понимал, что сейчас начнется охота. За собой он оставил несколько весьма рассерженных мужчин.

Он проехал через ворота и поскакал между рядами пальм, мимо оазиса, в пустыню. В считанные минуты он догнал Волволикуса и Лейлу. Женщина уже была верхом на коне, которого они пригнали с собой и привязали близ оазиса. Это был один из скакунов, украденных у Загобала.

— Теперь, друзья, мы должны скакать во весь опор, — сказал Конан. — Они жаждут нашей крови.

Он по-прежнему заливался смехом, будто мальчишка после чрезвычайно озорной проделки.

Лейла скакала бок о бок с ним и широко улыбалась, на этот раз безо всякого ехидства.

— Прими мои поздравления, Конан, — сказала она, стараясь перекричать стук лошадиных копыт. — Это правда. Ты доказал, что ты почти герой, совершив невозможное.

— Какое удовольствие подложить свинью этим свиньям, — ответил он, ухмыляясь. — С ними у тебя были какие-нибудь трудности?

Он посмотрел назад, но не увидел ничего, кроме своего развевающегося плаща и голой пустыни. Погоня еще не показалась.

— Обязательно были бы, но и Кэтчка, и Акба напивались каждый вечер до полного бесчувствия. Хотя я не знаю, как долго это могло продолжаться. Вы подоспели вовремя.

— За нами люди! — предупредил Волволикус.

На горизонте появилась длинная шеренга всадников, люди и кони на таком расстоянии казались чуть больше черных точек.

— Смогут они поймать нас? — спросила Лейла, на лице ее появилось беспокойство.

— Похоже на то, — признал Конан. — Наши кони лучше, и пока они свежие, у нас преимущество. Но можно побиться об заклад, что у каждого из этих вояк две или три сменные лошади. Часть погони может дышать нам в спину, несясь во весь опор и заставляя нас делать то же самое, в то время как остальные будут беречь силы, держась позади. Волчья травля.

— Звучит невесело, — уныло протянула она.

— Колдун! — позвал Конан. — Можешь ты свистнуть песчаную бурю?

— Никто не может пробудить стихии свистом, северянин. Я уже говорил тебе о трудностях магических действий в подобных обстоятельствах.

— Дела, маг! — нетерпеливо воскликнул Конан. — Нам нужны дела, а не слова!

— Я постараюсь, — сказал Волволикус.

Через несколько часов непрерывной скачки тяжело дышащие кони покрылись пеной. Конан и Лейла молчали. Волволикус громко бормотал, силясь пробудить свою магию. Похоже, он добился некоторого успеха. Когда солнце опустилось за горизонт и первые звезды вспыхнули на небосводе, внезапный порыв ветра поднял облака песка и пыли.

— Это ненадолго, — сообщил маг. — Мы должны использовать преимущество.

— Час вне поля их зрения очень бы помог, — сказал Конан.

Весь вечер преследователи приближались и приближались. Теперь, скрытые песчаной пеленой, трое могли действовать незаметно: скакать окольными путями, выбирая каменистые дороги, на которых, проигрывая в скорости, они не оставляли следов. Через какое-то время Конан скомандовал остановиться, чтобы дать отдых лошадям. И люди, и скакуны были покрыты пылью, и киммериец использовал остановку, дабы почистить животных и проверить их копыта.

— Так не может продолжаться, — сказала Лейла. — Такой скачкой мы загоним этих коней до смерти.

— Да, мне тоже жаль этих животных, — сказал Конан. — Но если нам суждено загнать их до смерти, мы их загоним, выбора у нас нет. — Острием кинжала он вытащил крошечный камешек из конского копыта. — Надеюсь, Кэтчка лично возглавил погоню.

— Почему ты желаешь этого? — спросила девушка.

— Во-первых, если они нас все-таки поймают, мне доставит огромное удовольствие попытаться зарубить его. С другой стороны, — он оставил копыто и выпрямился, — ни один конь не покажет своей лучшей скорости с такой тушей в седле. Если он с ними, то замедляет и всю погоню.

Ветер утих, и они ехали под звездами, осторожно продвигаясь вперед с Конаном во главе. Его дьявольски натренированным чувствам было достаточно призрачного света, что роняли звезды и бледный месяц. Он держался уверенной рыси. Тем не менее скачка в ночи никогда не может быть по-настоящему безопасной. Даже зоркий глаз Конана вполне мог пропустить звериную нору, достаточно большую, чтобы туда провалилось копыто. Кроме того, именно под звездами охотились самые крупные хищники пустынь. Здесь было множество рысей и лисиц. Сами по себе безвредные, неожиданным появлением они могли напугать лошадей. Один раз киммериец углядел вдалеке пару львиц, выискивающих газелей и серн, что паслись на границе пустыни у реки.

— Мы оторвались от них? — спросила Лейла, когда начал сереть горизонт на востоке.

— Никакой надежды, — сказал Конан. — Они могут рассыпаться цепью и, будто гигантской сетью, прочесать всю прибрежную полосу. Но если мы будем достаточно далеко от них, когда они увидят нас снова, то появится шанс.

Серый постепенно сменялся бледно-розовым; наконец солнце безжалостно взломало горизонт, и спасающаяся бегством троица, отбрасывая длинные тени, пустила своих уставших коней на обрабатываемые земли близ реки, где веками угрюмые крестьяне копали каналы, дабы напоить иссушенную землю.

— Они появились! — крикнул Волволикус.

Колдун был измотан куда сильнее своей дочери или киммерийца, ибо не обладал ни юностью одной, ни железной силой и выносливостью другого. Качаясь в седле, он указал налево, откуда к ним устремилась линия всадников в сверкающих доспехах. В авангарде Конан распознал звероподобную фигуру генерала Кэтчки. С победным кличем иранистанец обнажил меч и, вертя им над головой, погнал вперед своих людей. Всадники на свежих конях, несущих менее тяжкий груз, вырвались вперед.

— К реке! — завопил Конан. — Убейте коней, если понадобится!

Он глубоко вонзил шпоры, а Лейла сорвала пояс со своей узкой талии и принялась лупить свою лошадь. Но кони были не способны даже на последний бросок. Они были на пределе сил.

— Теперь и справа люди, — уныло промолвил Волволикус.

Конан взглянул и выругался. Оттуда наступала большая группа всадников.

— Мы в тисках! — Он обнажил меч. — Вы двое, скачите к реке. А я собираюсь прикончить этого борова!

Лейла умоляла его остановиться, но он уже развернул коня к приближающемуся генералу, пытаясь рассчитать свои шансы нанести смертельный удар, прежде чем неминуемо будет убит сам.

— Конан! — закричал колдун. — Те люди не Кэтчки.

Но киммериец не обратил внимания на загадочные слова мага. Весь его разум и воля были направлены на приближающегося генерала и на меч в собственной руке. Тут внезапно что-то произошло. Скачущие на него замедлили бег. Они сгрудились тесной массой вокруг генерала. Конан рискнул бросить мгновенный взгляд назад и увидел, что люди, надвигающиеся с той стороны, облачены не в сверкающие доспехи, а в грязные, потрепанные одежды мятежников. Впереди скакали Хоста и Элтис, а за ними Конан разглядел юного Идриса между двумя дюжими телохранителями.

С диким радостным воем киммериец понесся прямо на врага. Те, что были перед ним, разразились проклятиями, но, будучи несгибаемыми вояками, и вели себя соответственно. Первого, преградившего ему путь, Конан разрубил от плеча до седла, более легкий конь был опрокинут мощным жеребцом варвара. Перепрыгнув через павшее животное и его разрубленного пополам всадника, Конан, обеими руками размахивая мечом, каждой сверкающей дугой повергал вражеского воина.

Затем две вражеские линии сомкнулись и моментально перемешались. Это был сплошной хаос звенящей, рубящей, колющей стали, где каждый старался прикончить как можно больше врагов, прежде чем пасть самому. Кони и люди хрипели одинаково, в то время как оружие, сходясь, рождало убийственную мелодию с преобладанием низких полутонов: тошнотворные звуки острой стали, входящей в податливую плоть, стаккато трещащих костей.

Тут Конан увидел перед собой разъяренную, ревущую тушу генерала Кэтчки. Один из мятежников подскочил к нему и пытался пронзить копьем огромное брюхо, но Кэтчка своим мечом немедленно отбил смертоносное острие и тут же нанес удар по шее противника. Лошадь понесла обезглавленного мятежника, кровавый фонтан взмыл высоко вверх из ужасной раны.

— Варвар! — пронзительно завопил генерал. — Ты надул меня. Ты опозорил меня перед моими людьми! Собака!

Казалось, он задыхается от слов, коими пытался выразить свою ярость. С нечленораздельным воплем он ринулся к Конану. Ликующий киммериец бросился навстречу. Сталь зазвенела о сталь в быстром обмене ударами, и тот и другой держали мечи обеими руками. Ловким поворотом своего меча Конан зажал лезвие Кэтчки между своим клинком и крестообразной гардой, блокировав тем самым оба меча. Кони вертелись волчком, а люди крутились за ними, вцепившись в рукояти и пытаясь вырвать оружие из рук противника. Ощутив, что хватка его слабеет, Кэтчка не стал продолжать борьбу и выпустил свой меч. Внезапно лишившись сопротивления, Конан на мгновение потерял равновесие, и тут иранистанец боднул его в лицо стальным шлемом, при этом одной своей огромной лапой обхватив киммерийца, другой вытаскивая кинжал.

В момент удара будто вспышка белого света взорвала голову Конана, почти ослепив его. Однако чутье оказалось быстрее мысли. Он бросил свой меч и, схватив генерала за верхний край кирасы, перехватил другой рукой руку, держащую кинжал; пальцы стальной хваткой сжали толстое запястье. Кэтчка пытался подтащить Конана к своему лезвию. Конан держал его на расстоянии вытянутой руки, выкручивая кисть противника, медленно приближая лезвие к телу генерала.

То была титаническая борьба, отнимавшая все силы, и долго длиться она не могла. Лицо Кэтчки исказилось яростью, затем глаза налились ужасом, когда кинжал дюйм за дюймом приближался к его шее. Он попытался выпустить оружие из рук, но неумолимая хватка Конана парализовала кисть генерала.

Он закричал, когда кончик кривого и острого как бритва лезвия коснулся плоти под нижней челюстью. Лезвие проникало внутрь, появилась струйка крови. Затем вопль захлебнулся, когда направленное вверх острие пронзило язык. Кровь мешалась с пеной, пузырящейся на губах, а острие уже вонзилось в небо. Но он все пытался удержать руку Конана и не сдавался, пока лезвие не пронзило мозг. Тут мышцы его разом расслабились, и генерал Кэтчка вывалился из седла, будто огромный куль с потрохами на бойне.

Неожиданно Конан осознал, что боролся он в полной тишине. Он потряс головой, дабы избавиться от светящихся пятен перед глазами, и огляделся, обнаружив себя в центре большого круга верховых мятежников, изумленно взирающих на него. Среди них был Волволикус, выглядящий утомленным, но счастливым. Лейла была в ярости.

— Я пыталась заставить их выпустить несколько стрел в эту жирную свинью, но они не слушали меня! — кричала она.

— Стрелы? — возмущенно проговорил Идрис. — Да такого зрелища я бы не пропустил, пусть бы за это лишился трона!

— Если бы только Акба был с ними, — проговорил Дунас, кузен претендента.

— Его король воздаст ему по заслугам, — удовлетворенно заметил Элтис. — Когда он доложит, что не только не смог подавить нас, но еще потерял своего генерала и половину кавалерии в придачу… — Он сделал паузу, с ухмылкой смакуя грядущую картину. — Да, ему лучше надеяться, что Ксарксас окажется в хорошем расположении духа и просто распнет его.

— Как это вы оказались здесь столь во-время? — спросил Конан, промокая кровь, что текла у него из носа.

— Прошлой ночью мы отправились в усиленный дозор, — сказал Элтис. — Ребят воодушевила победа над отрядом Махака, и мы надеялись поймать и других. Мы обнаружили двух солдат, что отбились от основной массы во время вчерашней песчаной бури. Они сообщили, что гнались за тобой и что сам Кэтчка возглавил небольшие силы.

— Мы рассчитали, что вы должны постараться оторваться от них в бесплодных пустошах поблизости отсюда, — продолжил Хоста, — и что если мы поторопимся, то сможем застать их где-нибудь здесь, так как их кони уже подустали. К счастью для вас, мы оказались здесь до того, как они вас схватили.

— Ты заметил, что твоих людей с нами нет? — сказал Элтис. — Они, похоже, бросили службу.

— Возможно, они просто пьют где-нибудь в кабаке, — сказал Конан. — Отличные, преданные солдаты, подобные им, не дезертируют.

— Если они нашли кабак, — заметил офицер, — то, подозреваю, он должен быть за много миль к северу от реки.

— Кого они заботят? — проговорил Идрис, с улыбкой глядя, как один из его солдат привязывает голову генерала Кэтчки к луке седла Идриса. — Все люди с севера стекутся теперь под мои знамена, узнав, что я разбил одного из генералов Ксарксаса в открытом бою. Здесь я укрепил свои права! — Он похлопал жуткую голову. — Конан, поехали со мной, и я сделаю тебя командующим кавалерией.

Конан увидел, как напряглись устремленные на него лица старших офицеров.

— Боюсь, что вынужден отказаться, ваше величество. Неотложное дело зовет меня в Туран.

— Этот северянин — мужественный воин, мой король, — сказал Элтис. — Но я опасаюсь, что он может оказаться самым неудобным человеком в твоем окружении, когда ты займешь свой законный трон. Его люди сбежали, но он оказал тебе добрую услугу, а мы только что спасли его шею от веревки. Будем считать, что мы квиты, и позволь ему удалиться. Оставить его было бы опасно, а убить — неблагодарно.

Мальчик выглядел угрюмо, опечаленный тем, что его лишают нового героя.

— Что ж, очень хорошо. Конан, скачи с моей благодарностью. В будущем, если тебя занесет в Иранистан, знай, что король этой страны обязан тебе.

Конан не стал смеяться в ответ на царственную тираду мальчика, окруженного оборванной солдатней. Вместо этого он сказал:

— Ваше величество оказывает мне великую честь. А теперь позволь мне оставить тебя. Удачи в борьбе за трон, принадлежащий тебе по праву.

Претендент милостиво склонил голову, и киммериец покинул мятежников, направившись следом за своими спутниками.

Переправа была легкой, и Конан остановил коня посреди течения. Повесив пояс с оружием на луку седла, он разулся, спрыгнул с коня и нырнул в воду, смывая с себя кровь, пот и пыль. Потом он встал и принялся выжимать свою пышную, черную шевелюру. Тут он заметил, что Лейла последовала его примеру. Она стояла, выкручивая локоны, а ее намокшая одежда облепила тело, обнажая не только то, что вся она так же прекрасна, как ее лицо, но и то, что никакой другой одежды под платьем у нее нет.

— Присоединяйся к нам, отец, — позвала она.

— Я подожду, пока мы не достигнем более подходящего места для мытья, — с достоинством ответил он.

Конан уже чувствовал себя новым человеком. Он быстро оправился от испытаний предшествующих дня и ночи, а также утренней схватки, недолгой, но яростной. Нос, похоже, не сломан, хотя и поболит несколько дней, так же как и вся физиономия. Единственное, что огорчало его, это присутствие Волволикуса, ибо киммериец страстно желал схватить Лейлу и отнести ее в манящий тенистый уголок на берегу.

Впрочем, не имея такой возможности в данный момент, он не собирался упускать ее в ближайшем будущем. Он вновь вскочил на коня и, оставляя за собой мокрую дорожку, поскакал прочь от реки. Остальные последовали за ним.

Учитывая то, что ты сделал для него, — сказала Лейла, — юный претендент мог бы отблагодарить тебя и получше.

Она наслаждалась прохладой влажного платья, которое утренний ветерок сушил на ее теле.

Конан мог только рассмеяться.

— Хорошо, если юноша в ближайшие годы сможет обеспечить своих всадников штанами. Это же нищий претендент, поднявший восстание в беднейшей части Иранистана. Если не счастливый случай, он так и останется непокорным бароном, процветающим лишь потому, что не платит податей своему королю. Если какие-то царедворцы, близкие к власти, решат, что для них будет лучше скинуть Ксарксаса и возвести на трон королевского бастарда… — Он пожал плечами. — Тогда тоже совершенно неизвестно, чего ожидать. Думаю, жизнь короля столь же ненадежна, как у странствующего воина.

Они достигли границы прибрежной зеленой полосы, и Конан скомандовал остановиться.

— Нам необходимо поспать, — объявил он. — Еще важнее то, что эти великолепные твари нуждаются в отдыхе. Пусть спокойно щиплют траву весь остаток дня. Мы поскачем ночью, когда станет попрохладнее.

— Это как раз по мне, — сказала, слезая с коня, Лейла. — Здесь есть тень, а я так устала, что даже не чувствую голода.

Конан расседлал и почистил лошадей, в то время как Лейла расстелила одеяло в тени под деревом и ее отец чопорно опустился на него. Вскоре он уже похрапывал, а рядом свернулась калачиком его дочь.

Убедившись, что у животных достаточно корма и они надежно стреножены, киммериец отправился на поиски подходящего тенистого дерева. Требовался хороший обзор во всех направлениях. В случае появления чужаков необходимо было проснуться, имея достаточно времени. Выбрав место, он расстелил плащ на мягкой траве и стянул сапоги. Оставив оружие под рукой, он укрылся легкой накидкой пустынножителей и наконец расслабился.

Он уже почти уснул, когда что-то дернуло его плащ. Лейла скользнула под покрывало, и стало ясно, что одежду свою она с собой не взяла.

— Мой отец слишком громко храпит, — все, что она произнесла, прежде чем окунуться в объятия жаждущих рук.

На следующий день они въехали в небольшой, но относительно процветающий городок, не обычную деревню, живущую рынком, а в шахтерскую общину, где люди зарабатывали на жизнь, добывая оловянную руду из огромного открытого карьера. В городе не было ни ворот, ни стражи, а потому Конан обратился к торговцу фруктами, чей лоток — хрупкий, матерчатый навес на тонких жердях — расположился на окраине деревни.

— Где самая грязная таверна в городе? — осведомился Конан. — Та, где собирается всякий сброд.

— Вам нужен «Трусливый воин», — ответил старик. — Это вниз по улице, рядом с общественным нужником. Ты почувствуешь носом, когда будешь поблизости. Не желаешь купить несколько апельсинов? Они сорваны только утром.

Лейла осталась торговаться, а Конан и Волволикус поехали вперед. Они миновали центр городка и наконец обнаружили низкое строение с грязными стенами. На беленом фасаде безвкусными цветами была грубо намалевана фигура человека в доспехах, спасающегося от облака стрел, копий, топоров и прочего. Как и было обещано, аромат нечистот из общественной уборной оказался просто сногсшибательным.

— Насколько я знаю своих мерзавцев, — сказал Конан, — они должны быть именно здесь.

Привязав лошадей к каменному желобу, они вошли в притон сквозь занавесь из свисающих бус, что нисколько не защищала от кишащих повсюду, назойливо жужжащих мух.

— Атаман! — радостно завопил Убо. — Ты вернулся! И колдун с тобой. Присоединяйтесь к нам.

Одноглазый туранец играл в кости с Чемиком, что же до Ауды, то он храпел на полу. Между игроками стоял кувшин с пивом, где плавало несколько мух.

Конан занял место за столом.

— Где остальные?

— Мамос в задней комнате со шлюхой, отвратительной даже для него, — доложил Чемик. — Что до Османа, мы не видели его с позапрошлой ночи.

— Возможно, он занят какой-нибудь бабой, чей муженек проводит дни на шахте, — сказал Убо. — Он ловкий говорун, этот малый. — Потом Убо швырнул кожаный стаканчик на стол, поднял его, показывая кости. Чемик с воплем сгреб серебряные монеты. — Вам удалось заполучить девку?

— Она с нами, — ответил Конан. — У вас все спокойно?

— Никто нам не досаждает, — сообщил Чемик, — пока деньги есть. Но до наших ушей дошли кое-какие тревожные вести.

— Что еще за вести? — спросил Конан.

— Группа людей объезжает реку, — объяснил Убо. — Людей разных народностей. Горожане утверждают, что они не похожи на солдат, но хорошо вооружены и свирепы. Вожаком у них огромный аквилонец, и они задают вопросы.

Конан встревожился:

— Что за вопросы?

— Они спрашивают об отряде, очень похожем на наш, — сказал Чемик, — за исключением того, что они ищут более многочисленную банду, во главе которой большой черноволосый северянин. Поскольку нас только пятеро и среди нас такого нет, нами они бы не заинтересовались.

— Я вполне верю тому, что эти люди ищут именно нас, — подался вперед Волволикус. — Но почему такой разношерстный отряд чужеземцев? Почему не солдаты Загобала или личные стражники Торгут-хана?

— Этот аквилонский вожак, — произнес Конан. — У него есть имя?

— Об этом он не шумит, — сказал Убо, — но торговец верблюдами рассказывал мне, будто он слыхал, как один из этих людей называл его Беритусом.

Хлопнув по столу, Конан прошипел проклятие.

— Ты знаешь его? — спросил колдун.

— Только понаслышке. Он охотник на людей. Это его жизнь и его удовольствие. За плату он охотится на беглых рабов и разыскиваемых преступников. Что за напасть привела его сюда, именно когда Загобал в этом нуждается?

— Похоже, ты считаешь его опаснее самого Загобала? — спросил Волволикус.

— Ручаюсь, что он и его люди куда более опасны, чем все, кто есть у Загобала. Охота на людей — обязанность и задача солдат и стражников. Некоторые справляются с ней хорошо, большинство — нет. Но отряд Беритуса состоит из отборных головорезов, каждый там — специалист. Сколько их здесь?

— Первый раз, когда они проезжали здесь немного спустя после того, как мы покинули Шахпур, — сказал Убо, — их было два десятка. Во второй раз, за два дня до нашего прибытия, их было семнадцать.

Чародей взглянул на Конана:

— Мой дом! Несколько дней назад я ощутил это, когда пробудились мои стражи. Могу поклясться, что именно тогда Беритус потерял этих людей. И они должны быть действительно грозны, раз убито было только лишь трое.

— Семнадцать — это слишком много для нас, — проговорил Чемик, — даже если бы это были обыкновенные солдаты.

— Да, мы не в том положении, чтобы устоять против них. И это неподходящее место для нас.

— Куда же мы направимся? — спросил Убо.

— Я советую вернуться к нашей добыче, — сказал Чемик. — Каждый возьмет, сколько сможет унести, а потом мы все разбежимся.

— Это может привести их прямо к сокровищам, — предупредил Конан. — Нет, нам необходимо выждать еще несколько дней, пока король отзовет Торгут-хана, а Загобал будет позорно казнен. И тогда земля очистится достаточно, чтобы позволить нам вернуться и забрать все. Кроме того, мне необходимо время, чтобы выследить эту шайку охотников за людьми и решить, что с ними делать.

— Тогда куда? — спросил Чемик.

— В дом чародея, — сказал Конан. — Там они уже были. Там есть защита и возможность узнать о чьем-либо приближении. Что ты думаешь об этом, Волволикус? Можешь укрыть нас всего на несколько дней?

— Могу, — с некоторой неохотой согласился маг. — Будет не очень-то удобно, но вполне возможно.

По правде говоря, он чувствовал необходимость вернуться к своим книгам, к своим инструментам, к месту своего могущества.

Конан встал:

— Тогда соберите остальных, и уматываем отсюда. Какой-нибудь горожанин, возможно, прямо сейчас ведет сюда охотников на людей.

Часом позже Конан, колдун, Лейла и четверо бандитов собрались, готовые отправиться в путь, но вот Османа до сих пор нигде отыскать не удалось.

— Я знаю! — неожиданно взорвался Мамос, его покрытая шрамами, обожженная палачом физиономия, исказившись, стала еще уродливей. — Этот маленький интриган улизнул за сокровищами!

— Что с того? — сказал Убо. — Много ли он сможет утащить? Он что, поведет туда караван?

— Меня больше беспокоит, что он приведет туда охотников, — сказал Конан.

— Я поскачу за ним. Остальные отправляются в дом чародея.

— Постой! — крикнул Мамос. — Откуда мы знаем, что ты не собираешься заграбастать сокровища себе? Мы договорились, что до самого дележа остаемся вместе!

— Успокойся, болван, — сказал Убо. — Что значит «остаемся вместе», когда Осман уже был таков? Может, он лежит где-нибудь в пересохшем колодце с перерезанным горлом или разбитой башкой. Обычная участь воров и тех, кто заигрывает с чужими женами. Я доверяю нашему атаману, хотя ручаюсь, что ни на грош не верю всем остальным.

— Не могу сказать, что мне нравится идея терпеть их рядом, да еще без тебя, ты не позволил бы им распускаться, — заявила Лейла. — Но чему быть — того не миновать.

— Женщина, — сказал Чемик, — мы не так глупы, чтобы позволять себе вольности с дочерью колдуна в его собственном доме. Он же может обратить нас в скорпионов.

— Что ж, в этом случае нрав ваш не изменится, — заметила девушка, — хотя с виду вы и станете посимпатичнее.

Все от души рассмеялись, вновь придя в хорошее расположение духа.

— Я присоединюсь к вам на днях, — сказал Конан.

Он повернул коня и поскакал на запад. Остальные повернули севернее и направились к дому Волволикуса.