"Павло Загребельный. Капитан Шопот" - читать интересную книгу автора

поцелуе, хотя и не верил, что кто-либо на земле имеет право на поцелуй,
кроме него, его величества доносчика. Сомнамбулически остекленелыми глазами
следил он из невидимой дали за тем, как разрастается любовь между этими
двумя; мобилизовав свои неисчерпаемые запасы равнодушия, он велел себе
молчать, еще и еще, ибо знал, что может выдать себя торопливостью, а еще
знал, как это хорошо - бить не сразу, а немного спустя, когда двое прирастут
друг к другу не минутным увлечением, а длительным, проверенным, вечным
чувством. Он ждал осень и зиму, ждал весну и дьявольски захохотал, узнав,
что Богдана ожидает сына. Он смеялся молча, незаметно, владел хитрым даром
загонять смех вглубь, только там содрогались и подергивались его вонючие
кишки: "Ах-ха-ха! Ах-ха-ха! Вот теперь мы и возьмемся за вас! А ну-ка за
ушко да на солнышко! Ах-ха-ха!"
И каким же точным был аноним! Все совпадало, все сообщаемое им
опиралось на проверенные основы истины, все факты возведены в такое стройное
и абсолютно прочное сооружение, что развалиться оно не могло ни от каких
толчков, а если бы даже и нашлась такая сила, то так или иначе под ее
развалинами непременно должны были погибнуть Богдана и Шопот.
Началось с приезда на заставу неопытного капитана Шопота, который
впервые попал в эти края и не знает, что здесь происходило раньше и какие
опасные люди живут здесь и на что они способны.
Аноним знал частичку истины о том, что капитан Шопот недавно прибыл на
заставу, но, как всякий аноним, он зацепился за самую первую и самую малую
правду. Да, в конце концов, разве анонима интересовали сложные перипетии
жизни капитана?
Доносчик не делал пауз в своих сообщениях, он не давал читателю времени
подумать, сопоставить факты и поймать автора на вранье. Аноним торопливо
излагал новые и новые, не лишенные правдоподобности факты. Капитан прибыл.
Прибыл недавно. Верно? Верно. И вот тогда некоторые враждебно настроенные
люди решили прибрать к рукам начальника очень важной пограничной заставы,
для чего подослали к нему артистку такую-то, которая умело сыграла на чутких
струнах неопытной в любовных делах души капитана, вмиг окрутила Шопота, и
тот забрал ее к себе на заставу, даже не поинтересовался, кто она и что, где
была до сих пор, с кем жила, кого любила или ненавидела.
В этой части своего письма аноним достигал настоящих высот: все
сообщаемое им сверкало неподдельной позолотой правдивости. Никто не смог бы
опровергнуть самую малейшую подробность, ибо что можно опровергнуть там, где
с документальной точностью излагаются события, которые на самом деле имели
место? Человеческие чувства, высокие слова "любовь", "нежность",
"преданность", "верность" не принимались во внимание. Они принадлежали к
категории понятий неуловимых, а с неуловимым аноним не желал иметь дела, он
принадлежал к железным реалистам, разделял мир лишь по признакам самым
поверхностным, видимым для примитивного глаза, знал лишь черное и белое, да
и нет. Прекрасно понимая, что именно эта часть его доноса наименее уязвима,
он соответственно сконструировал ее, применяя все известное ему из арсеналов
подозрительности и клеветничества, и украсил риторическими фигурами
заштампованных политических обвинений, в которые чаще всего выливаются
печальной памяти формы "гражданского" возмущения и "заботы" об общем добре.
Он не жалел слов высочайших, самых громких и слов мельчайших, ибо где
не попадает бомба и снаряд, там может оказать свою услугу горсть мелкой
дроби из перевязанного веревочкой дедовского дробовика. С того времени,