"Павло Загребельный. Капитан Шопот" - читать интересную книгу автора

что-то сделать. Так, видимо, чувствуют себя летчики. Привыкнув к небу, они
боятся земли, боятся оставаться на ней всегда, им кажется, что на земле они
погибнут из-за своей непригодности, как гибнет лодка, выброшенная на берег.
Но о своих тревогах в связи с переходом в новую жизнь не говорит никто -
вместо этого обычно на все лады расписывается преданность человека мечте,
призванию, велению сердца.
Одним словом, тогда он не проявил ни малейшего мужества, стремясь
остаться пограничником. Наоборот, мог теперь признать, что поступил из
робости. Уже после, когда у него была возможность выбирать, когда нужно было
во имя своей службы отречься от приятных и даже необходимых вещей и он
отрекался свободно и легко, тогда это были мужество и твердость, но они
имели характер будничный, никто их не замечал, да и вряд ли замечал сам
Шопот. К тому же, отрекаясь от тех или иных вещей, он не обкрадывал себя и
не обеднял, ибо всегда умел находить что-то новое и не просто повторение
привычного счастья, а нечто качественно иное, действительно новое, о чем
обычным людям и не снилось.
Учился в училище, стал офицером, привычная судьба офицера-пограничника
распоряжалась так, что он оказывался то среди песков Средней Азии, то на
Чукотке, где месяцами не снимал оленью куртку, то в Закавказье. И вот через
много лет очутился снова в тех местах, откуда начиналась его пограничная
служба, чуть ли не на той самой заставе, у которой сражался с бандеровцами.
Приехал на заставу осенью, когда краснели листья на буках;
засматривался в чистый поток, в котором резвилась форель; радостный ходил
вдоль границы, легко перебираясь со взгорья на взгорье, долго стоял возле
контрольно-пропускного пункта на шоссе. Неужели здесь был когда-то сержант
Шопот, крестьянский парень с крепкими, малость красноватыми руками, со
странной привычной приподнимать вверх правую бровь? Правая бровь у капитана
Шопота и теперь была немножко приподнята вверх, она так и застыла навсегда
после ранения, поддерживаемая умело вмонтированной под кожу платиновой
скобкой, и теперь, когда смотрел кто на капитана сбоку, то казался ему Шопот
более высоким, чем был на самом деле, и каким-то откровенно приветливым
благодаря этой красиво вскинутой густой темной брови.
Старшина показал начальнику заставы его квартиру. Две маленькие
комнатки, аккуратно побеленные, выглядевшие нарядными даже без мебели.
- Вероятно, жить я буду на заставе, - сказал Шопот. - Все равно там
нужно находиться постоянно.
- А семья? - имел неосторожность спросить старшина Буряченко.
Капитан промолчал. Позже сказал, что привез с Чукотки целый бочоночек
красной икры собственного засола и охотно поможет старшине сделать более
разнообразным рацион пограничников.
- Хотя вы тут не жалуетесь на харчи, не то что на Чукотке, - добавил,
скупо улыбнувшись.
Старшина Буряченко принадлежал к категории людей сдержанных; служил
долго, научился приспосабливаться к начальству, каким бы оно ни было. Новый
начальник заставы его не очень удивил. Немного суховат. Зато не корчит из
себя черта рогатого - есть ведь и такие. Говорят, когда-то служил здесь
рядовым пограничником и заработал орден Ленина в этих горах, но, вишь, не
распустил нюни, не расплакался от воспоминаний. Мужественный человек. Семья?
Еще не стар - будет иметь все, что нужно. Да и то сказать: сидел в тундре,
пожалуй, лет пять. Кому охота туда тащиться ради любви?