Ближнее Подмосковье 25 сентября 1978 года

Осень одна тысяча девятьсот семьдесят восьмого года выдалась на удивление прохладной и сухой. Еще не наступил октябрь — а зима уже, сначала робко, а потом все настойчивее и настойчивее заявляла о своих правах. К концу сентября иней уже слегка серебрил по утрам роскошный золотистый ковер из опавшей листвы. Мрачные, свинцово серые тучи низко висели над землей — но все никак не могли разродиться дождем.

Черная Волга Газ-24 свернула на неприметную тропинку в лесничестве, в семидесяти километрах от Москвы. Почти бесшумно, она пробралась несколько сот метров по лесу, по узкой ухабистой дороге и, наконец, остановилась. Дорогу ей преградил самодельный деревянный шлагбаум…

— Холодно здесь у вас… — с переднего пассажирского сидения вылез средних лет бородатый, загорелый мужчина, поежился, запахнул плотнее полы своего плаща…

— Ну, не курорт… — согласился второй, в тяжелом брезентовом плаще, в каком обычно ходят грибники, пожилой, но крепкий — но грибов в этом году — море…

— Грибы, это хорошо… — с каким то надломом в голосе сказал первый — вот только когда пособирать еще придется…

— Да брось… Лучше расскажи, что происходит в жарком и солнечном Иране под властью мудрого шахиншаха…

Генерал Владимир Владимирович Горин был одним из немногих старших офицеров министерства обороны, кто вот так вот мог выехать с подчиненным на природу для того, чтобы внимательно его выслушать и обстоятельно поговорить. К сожалению, с каждым годом в армии все больше и больше было тяжелого военного «дубизма», особенно наверху, в ее командовании. Самое страшное — что тоже самое было и в ГРУ ГШ, здесь если оно и отличалось от остальных армейских структур в лучшую сторону, то ненамного…

Причиной этого дубизма было то, что неумение командовать людьми часто подменялось громким командным голосом. «Равняйсь-Смирно-Вольно»! Слишком много всего было взвалено — в том числе и откровенно ненужного — на командиров всех уровней, они буквально тонули в недоделанных делах. Нервов это, естественно никому не прибавляло, да и времени на нормальную работу с личным составом становилось все меньше и меньше. Подчиненные же становились пешками, чье мнение никого не интересовало — и так тут зашиваюсь, в бумагах погрязаю, да еще этот что-то лепетать изволит…

Но если в армии такое отношение — с большой натяжкой! — но все же было допустимо, то в разведке такого допускать было никак нельзя. Ведь солдат — это взаимозаменяемая штатная единица, два года отслужил и домой. Добывающие же офицеры, разведчики, которые работали в ГРУ, были материалом совсем иного сорта — они долго учились, потом еще дольше приобретали опыт, без которого — никуда, зачастую и вовсе — становились незаменимыми. И «Равняйсь-Смирно-Вольно» тут никак не подходило.

Проблема начиналась с самого начала — с подготовки будущего разведчика. Если генерал Маргелов сумел таки выбить решение о том, что в Рязани будут готовить на десантных офицеров с нуля — ведь учить чему-то заново гораздо проще, чем переучивать — то ГРУ комплектовалось кадрами в основном по-другому. С военных округов направляли офицеров, уже послуживших при штабах, в разведотделах, и имевших командный опыт, для переподготовки их в разведчиков на базе Военно-Дипломатической академии. Считалось, что их опыт, полученный при штабах и при работе ив разведотделах на уровне полка/дивизии/округа полезен и в будущем пригодится. И только генерал Горин и еще несколько энтузиастов, до хрипоты спорили, доказывая, что этот самый опыт службы в армии для работающего на холоде разведчика как раз вреден. А кадры для ГРУ готовить надо с нуля, выбирая с помощью тестов из поступающих в военные учебные заведения наиболее смышленых пацанов и изначально готовя их на военных разведчиков. Но его никто не слышал…

Генерал Горин был одним из тех немногих, кто еще не забыл уроки СМЕРШа. Во время войны под его началом работали опытные специалисты, асы такого уровня, которые могли взять живьем самого опытного диверсанта-абверовца. Взять — и в большинстве случае тут же и расколоть, «на горячем». Кроме того, в процессе своей деятельности они многое видели, и многое подмечали — а ведь любая мелочь, которую своевременно узнал офицер, отвечающий за контрразведывательную работу на участке фронта, могла стать решающей в противостоянии с фашистским Абвером. Там ведь тоже сидели профессионалы — и итог схваток зачастую зависел от сущих мелочей.

Именно поэтому, генерал Горин поступал так же как на фронте — сводил до возможного минимума «бумагомарание», зато никогда не упускал случая обстоятельно поговорить со своими подчиненными, чтобы прояснить обстановку. Точно так же сейчас он вывез за город на разговор полковника Варяжцева, срочно и тайно прибывшего из Ирана в Москву. От этого разговора зависело очень и очень многое…

Варяжцев смотрел куда-то вверх, на голые, тянущиеся к небу ветви деревьев…

— Пока все по плану, товарищ генерал. Оба маршрута доставки снаряжения — и морской, и сухопутный — все работают. Передано более десяти тысяч автоматов с боекомплектами, гранатометы РПГ-7, снайперские винтовки. Все это подпольщики распределяют самостоятельно, по своим каналам…

— Тебя что-то беспокоит, Павел? — прищурился генерал

Варяжцев долго молчал…

— Что произошло в Афганистане с Михеевым, Владимир Владимирович?

— Уже знаешь… — вздохнул генерал — если бы и мне знать, как смог Михеев так подставиться. Пока — просто не представляю. И самое главное — с ним ушла информация. Последнего сеанса связи не было…

— Какая информация?

— Если узнаем — тогда и поймем, что произошло. Не знаю.

— Кто там сейчас, в Афганистане?

— Крестник твой…

— И все?!

— И все! — разозлился генерал — людей нет! Если есть что дельное на уме — предложи! А нет — так и нехрен ахать как институтская барышня перед первым разом!

Варяжцев сплюнул на золотисто-охряной ковер под ногами…

— С. а, как же так… Как же так…

— Вот так вот. Ты лучше скажи — что думаешь. Кому передавать работу?

— Ну не Белову же… — даже здесь, когда вокруг были все свои, и никто не мог прослушивать разговор, полковник употребил псевдоним вместо настоящего имени…

— А больше некому… — прищурился генерал — надо минимум три месяца, прежде чем я подберу, легализую и переправлю туда нужного человека. Больше некому…

На самом деле, подбор и переправка резидента в обычных условиях заняла бы куда меньше времени — примерно неделю, максимум две. Но тут условия были исключительные. Шла операция стратегического уровня и привлекать к ее проведению, даже не прямо а косвенно, человека которого не знаешь лично и не доверяешь ему — было нельзя. Ставки были столько высоки, что генерал просто не имел права сделать ошибочный ход…

Все дело было в том, что генерал имел личную засекреченную сеть в самом ГРУ, состоящую из людей, которых он, по сути, вырастил и обучил ремеслу разведчика. Их было немного — но предать они не могли, генерал был уверен в каждом. Таким был полковник Варяжцев, таким был и капитан Советской армии Белов. А вот свободного человека под рукой, чтобы поставить на Афганистан у генерала не было. Вообще…

— Он не справится. Он не знает ничего, ни агентурную работу, ни шифрование — вообще ничего!

— Ошибаешься… — покачал головой генерал — да, он не обучался в ВДА. Но он работал следователем в Генпрокуратуре, а это хорошая практика. Прохождение информации он проверить сможет. Возможно, сможет найти и убийцу. А ты сам понимаешь — где убийца, там и утечка. Скорее всего так.

— Черт… — полковник Варяжцев сильно пнул оказавшуюся под ногой гнилую ветку — черт…

Генерал Горин молча ждал. Он мог бы приказать — но ждал, пока решение проблемы предложит сам полковник. Как показывала его практика, нужно всегда добиваться от подчиненных, чтобы они сами решали проблемы, предлагали пути решения — а не тупо ждали приказа. Работа разведчика такова, что четкий приказ — это исключение из правил, а не правило. Разведчик большую часть работы «на холоде» сам себе командир…

— Тогда я должен сам появиться в Афганистане — заключил полковник Варяжцев — хотя бы на несколько дней. Я должен лично выяснить обстановку. Белов этого сделать никак не сможет.

— Согласен — кивнул Генерал — вот и поезжай. Сколько времени Иран сможет обойтись без тебя?

— От трех до семи дней. Больше нельзя, у меня на месте дел непочатый край…

— Вот и прекрасно… — подвел итог Горин — теперь по текущей обстановке в Иране.

— В Тегеране все спокойно… — перефразировал известную фразу из песни полковник — все идет по плану. Шахиншах укрепляет армию, американцы суют свой нос всюду. Политические советники уверяют власть, что с каждым годом благосостояние народа все повышается и ничего плохого ждать не стоит. Шахиня каждый месяц летает то в Париж то в Лондон, то в Нью-Йорк — на шопинг. На личном Боинг-707.

— А на самом деле?

— А на самом деле в стране существует хорошо законспирированная сеть исламского сопротивления. Часть противников режима осела в Ираке — Ирак всегда оказывал поддержку врагам иранского шаха. Там же находится лидер исламской эмиграции — аятолла Хомейни.

— Сколько человек в сопротивлении? Кто лидеры кроме Хомейни?

— По моим оценкам уже сейчас — не менее пятидесяти тысяч. Но это только активное сопротивление. Иранцы очень религиозны. Если мулла на пятничном намазе призовет идти свергать власть — пойдет не меньше половины. Кроме Хомейни есть еще несколько аятолл, пользующихся популярностью у верующих и активно вовлеченных в антиправительственные действия. Наиболее авторитетны — Бешехти, Монтазери, Мадани.

Генерал кивнул, запоминая незнакомые фамилии.

— А как же ТУДЕ?

— Она популярностью не пользуется! — сказал как отрезал Варяжцев — мы делаем большую ошибку, ставя на коммунистическую революцию. Иран еще живет в средневековье, особенно в сельской местности — слово муллы непреложный закон. Какая может быть пролетарская революция, когда в стране нет пролетариата?!

— Ну, учение Маркса-Энгельса-Ленина гораздо более соответствует современным реалиям, чем Коран… — протянул генерал, хотя в душе он уже понимал, что Варяжцев прав

— Не для этой страны. Господи, Владимир Владимирович, мы же все читали и читаем Ленина. Для того, чтобы в стране произошла пролетарская революция — нужно чтобы создались условия для нее! Для начала нужен пролетариат! Там его нет! Может быть, те деятели, что контактируют с Международным отделом ЦК, рассказывают сказки об иранских трудящихся, носят шоры на глазах — но я то разведчик и профессионально оцениваю ситуацию! Иранский трудящийся — это, прежде всего верующий, по пять раз в день встающий на намаз. Да, там есть молодежь — но, во-первых, ее там мало, во-вторых — шах ориентирует молодежь на капитализм и, надо сказать добивается некоторых успехов. Там будет либо исламская революция — либо никакой…

— Исламская… — генерал потер рукой подбородок и внезапно вспомнил, что утром не побрился — ты представляешь, как на это отреагирует Международный отдел ЦК. Они даже такого понятия не знают — исламская революция…

— И, тем не менее, это так. Лучше заранее подготовиться к тому, что будет — чем потом лихорадочно предпринимать какие-то плохо продуманные действия. Не стоит добровольно надевать шоры на глаза…

— Ты прав… Значит, исламская революция… Ты понимаешь, что это такое? Ты ведь работаешь с ними плотно…

— Более или менее. Для того, чтобы все это понимать, нужно быть правоверным, причем с самого детства. Иначе многие вещи кажутся дикими. Тем не менее — кое-что я понял…

— Расскажи. Вкратце…

— В Исламе есть две основные ветви — сунниты и шииты. Шииты находятся в явном меньшинстве, их меньше примерно в десять раз, чем суннитов. Шииты, в отличие от суннитов, не признают власть избираемых мусульманской общиной халифов, они считают, что власть должна передаваться только потомкам пророка Мухаммеда по линии его двоюродного брата Али. Али был четвертым халифом мусульман — и шииты не признают трех предыдущих, они признают только Али. Есть еще различия, связанные со священными текстами, но эта — принципиальная.

— Насколько серьезны эти различия?

— Настолько, что за них готовы убивать. Али был убит сторонниками суннизма — и шииты это хорошо помнят. Не ошибусь даже, если скажу, что шииты ненавидят суннитов сильнее, чем представителей других религий. И, еще один факт — всего в двух государствах мира шиитов больше, чем суннитов. Это Ирак и Иран. И оба эти государства — светские…

— Вот как… — генерал привычно скрыл эмоции, но он уже прорабатывал в голове варианты использования этой информации. Он почти ничего не знал об исламе, но сейчас понимал, что наткнулся на что-то чрезвычайно важное…

— А эти шииты — они живут компактно?

— Сложно сказать… Шииты живут общинами, их общины есть в любом мусульманском государстве. Шиизм можно назвать сектантством в исламе. Шииты часто скрывают свои религиозные убеждения, у них считается ненормальным показывать свою веру. Это называется — принцип «ат-такия», благоразумие. Или «китман» — утаивание. Дело в том, что шииты постоянно подвергаются гонениям. И их религия — в отличие от того же христианства — позволяет публично отказаться от своей веры, если их жизни угрожает опасность. Шииты вообще прирожденные разведчики, у них это воспитывалось веками. Они могут лгать, как никто….

— Вот как… Это интересно… — генерал прервал разговор, у него уже рождались мысли, которые надо было обдумать в тишине и одиночестве — думаю, нам стоит возвращаться в Москву. Нужно еще обсудить твою переброску в Афганистан…