"Михаил Задорнов. Этот безумный, безумный, безумный мир...(рассказы) " - читать интересную книгу автора

бывшие афганские командиры, желая в очередной раз выслужиться, продолжали
посылать в бой с чеченцами-профессионалами солдат-первогодок. Чечня - это
эстафетная палочка, переданная нам Афганистаном. Дамокловым мечом над нашей
армией нависло проклятие матерей, вдов и детей из всех российских закоулков.
Но им то что! Их же детей ни одна война не тронула. Их дети были всегда
освобождены от армии как неполноценные. Они были полноценными только для
бизнеса и высших генеральских постов в стране!
Надо отдать должное, многие генералы оказались очень способными. И
после развала Союза многому научились самостоятельно. Например, строить дачи
из материалов разобранных ракетодромов, торговать оружием и обмундированием,
начиная с самолетов и заканчивая украденными с гарнизонного склада
солдатскими трусами с клеймом советской армии, при виде которого у западных
покупателей до сих пор в крови повышается адреналин. Когда случилась беда с
"Курском", оказалось, что были списаны на металлолом и проданы за бесценок
спасательные подводные лодки, и даже костюмы глубоководных водолазов
умудрились продать в различные фотоателье. В этих костюмах с парапета
питерской набережной "кореша" прыгали для забавы в Неву.
Многие люди считают: вот только раз украду, потом схожу в церковь на
исповедь и больше воровать не буду, снова заживу честно, с достоинством.
Наверняка, так думали при расформировании наших частей в ГДР многие
генералы. В конце концов, что потеряет родина, если я отпишу на металлолом
пару слегка заржавевших подводных лодок или десяток зенитных установок. У
родины этого добра навалом, не убудет. Да, но у родины оказалось навалом и
генералов, которые так же думают.

* * *

Однажды, в конце 70-х годов на теплоходе мы шли по Волге с большой
писательской группой из Куйбышева в Тольятти, а на палубе сидел и смотрел на
Жигулевские горы, как всегда с грустинкой, Булат Окуджава. Я тогда уже
начинал выступать. Причем, если я ездил в писательской группе, то читал со
сцены одни рассказы, более, как я считал, утонченные, а артистам эстрадным
отдавал другие, те, которые сам читать в то время стеснялся. Артисты,
исполняя по телевидению мои монологи, называли мою фамилию. Тогда на палубе
Окуджава меня спросил, зачем я пишу для артистов такие пошлости. "Вам бы
надо самому читать то, что вы пишете, и самому выступать". Желая показать,
какой я дальновидный, несмотря на возраст, я ответил, что просто хочу
довести авторские за исполнение моих рассказов до двухсот рублей в месяц,
чтобы потом я мог, не думая уже о деньгах, сидеть дома и писать все то, о
чем желаю. Окуджава усмехнулся, ответил, что так не бывает. Он видел многих
молодых способных людей. Все, кто думали, что они только раз напишут на
потребу, потом никогда уже не могли писать от души. "Эстрада вас может
затянуть, если еще не затянула, - сказал он. - Вы рискуете на всю жизнь
остаться обычным эстрадником". Прошло 20 лет, и я понял, что Окуджава
оказался прав. Только писатель, уступив своей корысти, предает себя, а
военные - тех, кого они должны защищать. Жертвой предательства художника
становится душа художника. А жертвами предательства военных - тысячи жизней
других людей.
Вряд ли наша военная верхушка задумывалась над этим. Она просто
продолжала жить жизнью страны. Кому-то, в конце концов, в борьбе за доступ к