"Михаил Задорнов. Мамы и войны" - читать интересную книгу автора

уточнить. Население в России делится на две части. Одна всегда надеется на
царя-батюшку (генсека, президента, губернатора), вторая - на
пахана-авторитета (генсека, президента, губернатора). Поэтому наше
население, по сути, едино, оно всегда надеется на кого-то. И критикует всех
и вся, никогда ничего не предлагая, кроме, в крайнем случае, смены
царя-пахана. Так и хочется спросить, когда же мы, наконец, перестанем
чувствовать себя просто населением, почувствуем себя людьми мыслящими, а не
просто людьми прямоходящими. Еще точнее, каждый станет человеком, который не
только догадался поднять с земли палку и махать ею в разные стороны, но и
задумался, по какому адресу ее точнее применить.
Еще в начале первой чеченской кампании мама, чтобы я правильно понял ее
слова "в Чечне не будет ничего хорошего", посоветовала мне полистать
российский энциклопедический словарь прошлого века Брокгауза и Ефрона,
перечитать повесть Льва Толстого "Хаджи-Мурат", освежить в памяти
хрестоматийные стихи Лермонтова и внимательно изучить карту Чечено-Ингушской
Советской Автономной Республики.
Спустя полгода после того, как я закончил читать "Хаджи-Мурата", мне
случайно встретился в одном из тусовочных московских кафе известный
журналист Александр Минкин. Разговорились о наболевшем: президенте,
правительстве, губернаторах, паханах и, естественно, о Чечне. Саша прочитал
мне, как он сказал, отрывок из одного журналистского очерка. Пожаловался,
что некоторые редакторы газет отказываются этот очерк печатать. В отрывке я
тут же узнал фрагмент повести Льва Толстого "Хаджи-Мурат", в котором Толстой
сто с лишним лет назад описал карательный набег русских на чеченский аул во
время Первой Кавказской войны.
"Вернувшись в свой аул, Садо нашел свою саклю разрушенной: крыша была
провалена, и дверь и столбы галерейки сожжены, и внутренность огажена. Сын
же его, тот красивый, с блестящими глазами мальчик, который восторженно
смотрел на Хаджи-Мурата, был привезен мертвым к мечети на покрытой буркой
лошади. Он был проткнут штыком в спину. Благообразная женщина, служившая, во
время его посещения, Хаджи-Мурату, теперь, в разорванной на груди рубахе,
открывавшей ее старые, обвисшие груди, с распущенными волосами, стояла над
сыном и царапала себе в кровь лицо и не переставая выла. Садо с киркой и
лопатой ушел с родными копать могилу сыну. Старик дед сидел у стены
разваленной сакли и, строгая палочку, тупо смотрел перед собой. Он только
что вернулся с своего пчельника. Бывшие там два стожка сена были сожжены;
были поломаны и обожжены посаженные стариком и выхоженные абрикосовые и
вишневые деревья и, главное, сожжены все улья с пчелами: Фонтан был загажен,
очевидно нарочно, так что воды нельзя было брать из него. Так же была
загажена и мечеть, и мулла с муталимами очищал ее. Старики хозяева собрались
на площади и, сидя на корточках, обсуждали свое положение. О ненависти к
русским никто не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до
велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих
русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед
нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание
истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным
чувством, как чувство самосохранения:
Старики помолились о помощи и единогласно решили послать к Шамилю
послов, прося его о помощи:".
Когда я сказал Минкину, откуда этот отрывок, он не столько удивился,