"Николай Задонский. Последние годы Дениса Давыдова " - читать интересную книгу автора

стояли у дверей.
- Вчера из Парижа от книгопродавца Дидо получил, не успел просмотреть и
разобраться, - сказал Базиль. - А любопытного много... Мне даже выходить из
дому не хочется.
- Знаю, что ты величайший книголюб, - улыбнулся Денис Васильевич.
И сам, не утерпев, потянулся к первой попавшей на глаза книжной стопке.
Дидро, Вольтер, Жан Жак Руссо, Монтескье, Рейналь, Гельвеций... Многие книги
прочитаны, а, пожалуй, более таких, о которых лишь слышал. Вот Мабли
"Размышления о греческой истории".(Книга Мабли впервые была издана в России
в 1773 году в переводе А.Н. Радищева под названием "Размышления о греческой
истории, или о причинах благоденствия и несчастия греков".)
Говорят, тут сотни острых стрел, направленных против деспотического
произвола. Недаром книга считается запретной. Надо непременно прочитать!
- А когда же ты свою собственную книгу выдашь? - неожиданно спросил
Базиль.
- Какую там собственную! - отмахнулся Денис Васильевич. - Я и не
собирался, кажется.
- Как?! Мне брат Алексей Петрович Ермолов говорил, будто ты о
партизанстве своем пишешь, хвалил даже читанные ему страницы.
- Начал марать бумагу, да остановился, не до того мне последнее время
было, брат Василий.
- Стихи же, помнится, писывал ты и на бивуаках и в эскадронных
конюшнях.
- Стихи что! Стихи единым волнением чувства во мне рождались.
Воспламенился - и брызнуло из тебя! А взялся за прозу... Тут, брат, первей
всего надлежит кипение чувств рассудком хладным измерять. А ежели тебя со
всех сторон и бьют, и колят, и щиплют, - где уж хладному рассудку быть!
Старый камердинер, неслышно ступая по ковру, подал шампанское. В камине
вспыхнули и весело затрещали дрова, приятно пахнуло березовым дымком. Братья
сняли мундиры, раскурили трубки. Беседа завязалась долгая, распашная. Денис,
горячась, говорил о всем, что наболело, об издевательствах над ним, о
подлости высшего начальства, о гнусных происках царя. Базиль слушал
спокойно, не удивлялся.
- Твое возмущение, Денис, законно, понятно, - заметил он, - но чего же
ты хочешь?
- Справедливости - вот чего! Я не чужой, а свой лоб под пули
подставлял.
- Подожди, подожди, давай сначала о справедливости, - перебил Базиль. -
От кого ты ее ожидаешь? От человека, коему не только твое партизанство, а
вообще все русское не нравится-... Тебе разве не известно, что его
величество изволит открыто утверждать, будто каждый русский или плут, или
дурак? А во время смотра наших войск во Франции, когда Веллингтон похвалил
устройство русской армии и боевые качества солдат, Александр Павлович
заявил, что всем этим он обязан иностранцам.
- Знаю, знаю, - нахмурив брови, отозвался Денис Васильевич. - Тошно
вспоминать, ей-богу!
- Но ты послушай дальше, - продолжал Базиль, расхаживая по кабинету и
начиная приметно волноваться. - При возвращении в Россию, на марше, я стал
свидетелем такого случая... Впереди нашей дивизии шел пехотный полк, где
командиром, по всей вероятности, был какой-нибудь араксевский любимчик, ибо,