"Николай Задонский. Последние годы Дениса Давыдова " - читать интересную книгу автора

офицеров, возвращающихся из отпусков в свои части... Так-то, сударь!
...В садах отцветали липы. Солнце с каждым днем жгло все сильнее.
Вступало в права сухое, знойное лето.
События разворачивались своим чередом. Прогрохотали пушки под Ватерлоо.
Кончилось стодневное царствование Наполеона. Английский фрегат
"Нортумберлэнд", на борту которого находился бывший французский император,
рассекая океан, на всех парусах мчался к пустынному острову Святой Елены.
Русские войска, не успевшие схватиться с неприятелем, возвращались
домой.
А Денис Васильевич продолжал томиться в Варшаве, где уже до последней
степени отвращения насмотрелся на ненавистные порядки, заведенные в войсках
невеждами и педантами.
Теперь все чаще приходил он к мысли, что совершаемое здесь над ним
насилие не является какой-то случайностью. Точно выяснив, что никакого
повеления от государя о задержке офицеров не было, он написал жалобу в
главный штаб князю Волконскому и Дибичу, послал рапорт фельдмаршалу Барклаю
де Толли, но все безрезультатно. Не помогло и ходатайство Ермолова, хотя
цесаревич обычно не отказывал Алексею Петровичу и в более важных просьбах.
Документы Давыдова лежали в штабе цесаревича, а на вопрос, когда же,
наконец, его отпустят в полк, Курута, пожимая плечами, отвечал неизменно:
- Не могу знать... Не от нас зависит...
Может быть, он даже и не лгал. Очевидно, издевательское приказание
цесаревича было одобрено высшим начальством, а вернее всего, самим
императором, и унизительное для офицера суворовской школы "обучение"
плацпарадной шагистике продолжалось по их указанию.
Давыдов, и прежде догадывавшийся, что все притеснения по службе
последних лет связаны между собой единым мстительным замыслом высшего
начальства, теперь окончательно в этом убедился.
Да, его умышленно унижали! И не только потому, что в правительственных
кругах помнили его вольнолюбивые басни, а главным образом потому, что
выдвинутая им и блестяще оправданная на деле партизанская система
рассматривалась как опасная затея, а вся его собственная партизанская
деятельность противоречила той бюрократической военной системе, которая была
установлена в российской армии.
И, нет сомнения, впереди ожидают его еще многие и многие неприятности,
следует быть всегда к ним готовым.
Однако надо же все-таки и что-то предпринимать, чтоб поскорей выбраться
из Варшавы. Ведь жить здесь, помимо всего прочего, было тяжело и потому, что
он числился состоящим в долгосрочном отпуску и жалованья не получал. Взятые
на дорогу деньги были давно израсходованы, пришлось обращаться к сестре
Сашеньке, она прислала пятьсот рублей, но и они быстро таяли. Денис
Васильевич находился в самом мрачном раздумье.
Неожиданно в Варшаве появился Павел Дмитриевич Киселев. Бывший
кавалергард, старинный приятель. Год назад в чине штаб-ротмистра он состоял
адъютантом при генерале Милорадовиче. Приятная внешность и светские манеры
Киселева обратили на него внимание императора Александра.
Двадцатипятилетнего Павла Дмитриевича сделали полковником и
флигель-адъютантом.
Теперь с каким-то важным поручением царя он направлялся из столицы в
армию и остановился в самой лучшей варшавской гостинице.