"Николай Алексеевич Задонский. Смутная пора " - читать интересную книгу автора

дверям.
Чуйкевич, бледнолицый и застенчивый молодой человек, двинулся за ним,
но в это время двери распахнулись и неожиданно для всех быстрой, легкой
походкой в комнату вошел гетман Иван Степанович.
Следом за ним впорхнула веселая, нарядная Мотря, но, увидев сердитую
мать, опустила глаза, скромно уселась в уголке.
Любовь Федоровна бросила на дочь грозный взгляд:
- Ты где с утра пропадала?...
Но гетман договорить не дал. Он по-восточному приложил руку к сердцу и,
ласково глядя на Кочубеиху, сказал:
- Не сердись, кума, крестница не виновата. Я ее дорогой встретил и
прокатил за околицей. Грех на мне...
- Ты уж всегда, Иван Степанович, ее заступник, - глядя на жену,
промямлил Василий Леонтьевич. - А девке того... негоже...
- Не пойму, Василий Леонтьевич, про что ты речь ведешь? - перебил его
гетман. - Иль карета моя ныне срамной стала? Иль зазорно вам крестницу с
гетманом видеть?
- Зазору нет, а того... другие осудить могут, - смутился судья.
- Никто не осудит, никто не посмеет, сам ведаешь, - уверенно произнес
Иван Степанович.
- Слово, что ли, петушиное знаешь? - запальчиво вмешалась Кочубеиха.
- Знаю, кума, знаю. Об этом слове и беседовать хочу. Но наперед должен
вам поклон отдать от племянника моего Андрия... По государевым спешным делам
сегодня мною в Киев он послан и потому быть у вас не может... Прошу, кума,
извинить его. Государевы дела, сама рассуди, на вареники менять негоже...
Иван Степанович говорил серьезно, но Мотре, исподтишка наблюдавшей за
ним, в его словах что-то показалось очень смешным, она не выдержала и озорно
рассмеялась.
- Это еще что? - набросилась на нее мать. - Ну-ка, иди отсюда, иди,
нечего зубы скалить... Да и ты без нужды здесь торчишь, - обратилась она к
молчаливому Чуйкевичу. - Идите в сад, там Катря яблоки собирает.
Мотря и Чуйкевич вышли. Кочубеиха приготовилась высказать гетману свое
недовольство его поведением, отчитать, но вдруг в голове ее мелькнула
догадка: "А что, уж не хочет ли он Мотрю за Андрия сватать? Может, недаром и
оделся так нарядно и говорит намеками?"
Мысль пришлась ей по душе, недовольство сразу растаяло.
- Ну, теперь сказывай, Иван Степанович, какое у тебя слово петушиное, -
приветливо обратилась она к гостю. - Да не желаешь ли сначала покушать?
Может, мальвазии своей любимой, или венгерского рюмочку, или наливки моей
отведаешь? - захлопотала Кочубеиха.
Василий Леонтьевич, сидевший на краешке скамьи и ожидавший от жены
бурной сцены, даже хмыкнул от изумления: "Ой, хитрит что-то баба. Недаром
гетмана обхаживает".
- Или отобедай с нами, Иван Степанович, уж чего лучше. Вареники-то мои
сам не раз хвалил, - упрашивала хозяйка.
- Подожди, кума. Давайте прежде о деле поговорим, пока никто не
мешает, - степенно отозвался гетман.
- Дело, оно того... и за обедом можно, - вставил давно уже
проголодавшийся хозяин.
- Нет, у меня нынче с вами разговор особый. Я ведь к вам сватом...