"Николай Алексеевич Задонский. Смутная пора " - читать интересную книгу автора

Лунька чуть помедлил, задумался, потом перешел на другое:
- Побачим, как в Сечи-то примут... А то я не против и к Палию податься,
ежели возьмешь с собой. Что скажешь?
- Возьму, чего и спрашиваешь, - не замедлил ответить Петро.
Лунька ему понравился. Хлопец, как и он, Петро, был озлоблен на
панство, шел искать лучшей доли. Неласковая судьба сдружила их быстро и
крепко.

XII

Сентябрьское неяркое, но гревшее еще по-летнему солнце стояло высоко...
Наверное, у многих сечевиков подвело животы от голода, и куренные
"кухари" ругали "товариство", но все равно от куреня кошевого никто не
уходил.
Сам кошевой атаман Гусак - длинноусый и чубатый, со следами
многочисленных сабельных ударов на лице, в полотняной, расшитой шелками
рубахе, с люлькой в зубах - сидел с куренными и "стариками" на ковре, под
единственной чахлой лозиной. Остальные запорожцы и "молодята" - новопришлые,
вольные люди, которых становилось в Сечи все больше и больше, -
расположились прямо на земле, подставляя солнцу полуголые, бронзовые от
загара потные тела.
Было людно, но не шумно.
Бандурист Остап, высокий, худой старик с вздутыми толстыми жилами на
длинной желтой шее, вытер рукавом свитки вспотевший лоб, облизнул сухие губы
и, полузакрыв глаза, вновь тронул струны своей бандуры:

Хочь у нашего Семена Палия и не велике вийско,
Тилько одна сотня, да и та голая,
Без сорочек и штанив, тилько з очкурами.
А буде та сотня голая,
Буде та сотня бесштанная,
Буде панскую тысячу убраную,
Аксамитом крытую,
Шовками пошитую, -
Буде мов череду гнаты, у пень рубаты,
Буде великим панам великий страх задавать!...

Старик кончил свою песню, молча и жадно потянулся к подвинутому кем-то
жбану с квасом.
Необычная тишина стояла среди запорожцев - недаром любили они старого
Остапа, мог он тронуть их души правдивыми и задушевными словами.
Кошевой крутил ус, задумчиво глядел в сторону.
Потом перевел взгляд на Остапа и почти шепотом, словно боясь нарушить
тишину, сказал:
- Добре спиваешь, Остап. Чую правду в писнях твоих. Добрый казак Семен
Палий... Дуже добрый...
- У него и жинка добрая, - неожиданно громко вставил Петро Колодуб,
стоявший вместе с Лунькой Хохлачом в толпе молодят.
Раздался дружный хохот.
- Он ее доброту знает!..