"Николай Алексеевич Задонский. Смутная пора " - читать интересную книгу автора

заискивал не только у старши?ны, но и у рядового казачества и селянства.
Когда же власть его как гетмана упрочилась, особенно после того, как
Дорошенко сдался и был послан в Вятку воеводой, попович стал горд, заносчив
и алчен.
Не только простому народу, но даже казацкой старши?не и духовенству
строго запрещалось сидеть при гетмане, входить в его двор с палкой. Выезжал
гетман только в карете, окруженный большой толпой родственников и слуг.
Родовитых казаков и заслуженных военных, людей гетман постепенно вытеснял с
хороших должностей, отдавая лучшие места бесчисленной ораве своих родных. А
эта родня творила такое беззаконие, что скоро имя гетмана Самойловича стало
ненавистным всему украинскому народу.
Сам попович относился к людям жестоко, презрительно и не знал предела
жадности.
- Все брали, и я беру, - говорил он. - Совестью людей не удивишь, а
себя уморишь...
Только одного человека, как родного, любил и жаловал гетман - Ивана
Степановича Мазепу.
Да и как было Самойловичу не любить его, если столько постоянного
усердия показывал, служа ему, этот человек.
Пусть себе Дорошенко сидит на вятском воеводстве и думает, будто Мазепа
до конца оставался его верным слугою и лишь по воле судьбы покинул его.
Гетман знает, что на самом деле Мазепа служил не Дорошенко, а ему, и тонко
провел своего благодетеля.
А выборы киевского митрополита? Кто, как не Мазепа, преданный друг
поповича, устроил дело так, что митрополичий престол занял не ненавистный
Лазарь Баранович, а родственник Самойловича - Гедеон Четвертинский? А кто
ежедневно улаживает десятки неприятных столкновений со старши?ною и чернью,
кто учит детей гетмана, кто постоянно заботится о том, чтоб жизнь его текла
легко, покойно и приятно?
Нет, не ошибается гетман в этом человеке, по заслугам пожаловал его
важным званием генерального есаула...

Так думал гетман, но Иван Степанович думал иначе.
Ночью, когда затихала гетманская столица Батурин, когда крепко и сладко
спал на пуховиках попович, - генеральный есаул доставал из тайника книгу в
дорогом сафьяновом переплете и характерным, четким с завитушками почерком
записывал:

"В мельницах казацких нет казакам воли, ни знатным, ни
заслуженным - все на себя забирает. Что у кого полюбится -
возьмет, а что сам пропустит, то дети его возьмут. Государево
жалованье, соболиное и объяриное, на двоих присланное, один
себе забрал. Судейской должности уже четыре года никому не
дает, хочет, чтоб сия должность за большие деньги была куплена.
Города малороссийские не государевыми, а своими называет и
людям войсковым приказывает, чтоб ему, а не монархам верно
служили..."

Долго еще, озираясь по сторонам и прислушиваясь к шорохам, записывал
есаул. Чуял, могут большую службу сослужить ему эти записки, но до поры до