"Виталий Забирко. Парниша, открой дверь!" - читать интересную книгу автора

карманам.
- На, подавись!
Он бросил на пакет ворох смятых червонцев, пятерок и трояков.
- Тыща сверху. Можешь не считать. Все мусорники облазил. Я пересчитал.
- Девятьсот девяносто восемь, - спокойно сказал я и уставился на хмыря
нехорошим взглядом.
У хмыря перехватило горло. Он беззвучно захлопал хлебалом, будто его
вот-вот должна хватить кондрашка. Прединфарктным движением он сорвал с руки
"сейку" лимонов на пятьдесят и швырнул мне.
- Теперь хватит? - прохрепел он как из реанимации.
- Курева добавь, - небрежно предложил я.
От хмыря пошел пар. Как в гипнотическом трансе он бросил мне начатую
пачку "салема" и по собственной инициативе от щедрот души добавил
мальборовскую зажигалку.
- А мутни петуховской вам не надо? - впряглась с боку занюханная
бабка.
Хмырь перевел на нее безумный взгляд и его затрясло.
- Ладно, - смилостивился я. - По рукам, кореш, пока я не передумал.
Хмырь схватил в охапку каминные часы и бросился наутек.
- Держи! - заорал ново-зеленский дрозд. - Держи вор-р-ра!!!
- Хорошая птица, - похвалил я и воткнул между прутьями клетки таблетку
антирада. Дрозд сховал таблетку за милую душу. Наш человек.
Небрежно рассовав по карманам деньги и упаковав одеяло в рюкзак, я с
достоинством закурил "салем". Неплохо поторговал. Только нафига хмырю прямо
позарез нужны мои часы? Можно подумать, что от них зависит его жизнь.
- Пока, собрат по разуму, - кивнул я ново-зеленскому дрозду и неспешно
двинулся по рынку.
- Пакеда, дядя! - хрипло бросила мне в спину птица.
Зажигалку я махнул на банку китайской тушонки и буханку хлеба. Затем
задумчиво постоял возле небритого мужика в заскорузлой робе, торгующего
ржавой пухлой воблой. Вспомнились золотые деньки, когда чуть ли не на
каждом углу можно было попить бочкового пива.
Превратно истолковав мою задумчивость, мужик приосанился и заорал:
- А кому воблу! Воблу вяленую! По дешевке! Налетай! Поллимона штука!
Он схватил одну воблу за хвост и хряснул ею о прилавок. Из пасти воблы
вылетело с десяток опарышей.
- Ап-петитная! Ар-роматная! Сама в рот просится!
- Мужик, почем зря наживку разбрасываешь, - остудил я его.
- Игорь Викторович? - сказал мне кто-то в ухо, - пивка не желаете?
Я оглянулся. Сбоку от меня стоял гладко выбритый парень, весь в
"варенке", со спортивной сумкой через плечо. Он радушно улыбался, но в
глубине его глаз засело, что-то такое, что роднило его с пасшим меня
хмырем. Хмыреныш, одним словом. Поймав мой взгляд, он приоткрыл сумку,
доверху набитую металлическими банками дойчляндовского пива.
- Почем?
- Что - почем? - почти искренне изумился хмыре-ныш. - Для вас, Игорь
Викторович, на шару!
Давненько меня не величали по имени-отчеству. И пивом за так не
потчевали. Я внимательно посмотрел в глаза хмыренышу. Голубые,
заискивающие.