"Виталий Забирко. Побег" - читать интересную книгу автора

- Не знаю, Лара... Я не смогу, наверное, объяснить. У нас нет
такого.
- Господи! - рассмеялась Лара. - У них нет такого! Ну вот ты
сможешь родить маленького, ушастенького, пушистенького и
губастенького, как ты сам, пина? Пинчика?
Казалось, и без того круглые огромные глаза пина еще больше
округлились. Он что-то невнятно просипел, и Лара буквально зашлась
смехом.
- Господи... - лепетала она сквозь спазмы смеха. - Господи, а
сконфузился-то как! Да не стесняйся! Ну? Здесь все свои!
Василек смущенно дернулся, повернул голову к пинам, и между ними
завязался оживленный пересвист. Свистели они быстро, кроме того, их
сильно глушил рев двигателя, и Льош разбирал только обрывки фраз. "Что
она... кажется... наше воспроизводство... нет таких слов...
постарайся... о шестиричном древе семьи... клан глухих... грубые
хвостачи... надпочвенное сотрудничество..." Порой Льош улавливал целые
фразы, но абсолютно не понимал их - очевидно, эти слова в сильбо пинов
были глубоко специфичны и не имели аналогов в человеческом понимании.
Впрочем, и слушал он их вполуха - его начинало все сильнее и сильнее
беспокоить состояние Энтони. Негр все еще не пришел в себя и,
по-прежнему распластавшись, лежал у бортика платформы.
Льош мельком глянул на Лару. Она подтянула под себя ноги,
обхватила их руками и, уперев в колени подбородок, с любопытством
наблюдала за пинами.
- Боюсь, что они не смогут объяснить тебе, каким образом они
размножаются, - сказал он. - Разреши-ка, я пролезу.
- Почему? - удивленно посмотрела на него Лара и посторонилась.
Льош, придерживаясь рукой за борт платформы, стал на коленях
пробираться к Энтони.
- Потому что у них не половое размножение, - бросил он. - Для них
это такая же чушь, как для нас, например, почкование.
Драйгер сильно качнуло, и Льош чуть было не упал прямо на Энтони.
Он выбросил вперед свободную руку, удержался, и его лицо оказалось
прямо напротив лица Энтони. И он понял, что помощь ему уже не нужна.
Старый негр Энтони был мертв.
Лицо было спокойным и уравновешенным, и на нем застыла тихая
счастливая улыбка. Девять лет ты прожил в лагере. Дольше всех. Сколько
ты мечтал об этом побеге... Все вынес, все перетерпел, только бы
дожить, только бы вырваться... Другие не выдерживали, вешались, резали
себе вены, сходили с ума, в нервно-мозговом истощении заходились на
плацу в предсмертной "пляске святого Витта"... А ты пережил все,
пережил всех, даже самого себя, жил только одним - мыслью, мечтой о
побеге. В тебе не осталось ничего живого, не организм - пепел сухой,
не человек - тень человеческая, но искра жизни в тебе тлела, и не
гасла, и еще долго бы не угасла... Но ты уже отмерил свою меру жизни,
твоя тяга к свободе с течением лет, проведенных в лагере, постепенно
свелась к одному - Побегу, и это стало целью твоей жизни, твоей
путеводной звездой, самой твоей жизнью. И когда это свершилось, когда
твоя мечта стала явью, последняя искра, теплившаяся в твоем истлевшем
теле, угасла. И ты умер. Умер тихо и спокойно, как и подобает